Сэмшоу спустился в трюм и громко затопал по стальному полу. Его молодой коллега Дэвид Сенд улыбнулся Уолту, повернув к нему лицо, на которое цветной экран отбрасывал зелёно‑серые и алые блики. Сэмшоу протянул Сенду алюминиевую тарелку с крышкой, захваченную в столовой.

– Ну, что сегодня в менюЮ – спросил Сенд.

Он был вдвое моложе Сэмшоу и почти вдвое легче его, с крепкой фигурой, широким лицом, светло‑голубыми глазами, с маленьким ирландским носом картошкой и рыжей жёсткой шевелюрой. Сэмшоу заглянул под крышку. В глубине души он относился к Сенду, как к сыну: он всегда окружал младших по возрасту коллег суровой любовью, которую мог бы питать к собственным детям, если бы имел их. Сенд знал это и ценил; вряд ли он встретит на своём пути лучшего друга, напарника и учителя.

– Жареный палтус, пирог со шпинатом и свёкла, – объявил Сэмшоу. Корабельный повар родом с Филиппин гордился умением готовить блюда западной кухни и баловал ими учёных дважды в неделю.

Сенд скорчил гримасу и покачал головой.

– Наемся до отвала – плохо скажется на работе.

Сэмшоу поставил тарелку перед коллегой и взглянул на установленные треугольником гравиметры.

– Не хотелось бы испортить прекрасный вечер, – пробормотал Сенд. Он повернул несколько рукояток, показал головой на дисплей и вонзил вилку в кусок свёклы.

– Так все удачно?

– Дело идёт чертовски хорошо, лучше некуда. Я поем, а ты можешь сменить меня через часок.

– Ты не лопнешь? – поинтересовался Сэмшоу.

– Я молод, обрасту новой кожей, – ответил Дэвид.

Сэмшоу усмехнулся, зашагал к трапу и вернулся по лабиринту коридоров на палубу. Воды Тихого океана, переливаясь серебряным и бархатисто‑чёрным цветом, струились вокруг корабля лениво, как густой сироа. Воздух казался необычайно сухим и чистым. От края до края небо покрывали звезды. Появился молодой месяц – крохотная дуга, затерянная в бездне ночи. Сэмшоу присел на якорную цепь на носу корабля, расслабился и удовлетворённо вздохнул. Рабочая неделя выдалась непростая, океанограф чувствовал приятную усталость, им овладело добродушное настроение, приходящее вместе с удачными результатами долгого труда.

Сэмшоу решил уточнить их местонахождение. Экран специального карманного прибора высветил цифры: 142о32'10'' – 30o45'20''. Таким образом, «Дискаверер» плыл в 130 километрах к востоку от Тору‑Айленд. Через четыре часа они развернутся и совершат седьмой заход в исследуемый район.

Сэмшоу довольно рыгнул и начал насвистывать «Нитку жемчуга».

Уолт Сэмшоу после тридцати лет бурной счастливой супружеской жизни – он очень любил жену – остался вдовцом. И теперь две милые женщины души в нём не чаяли и скрашивали его одиночество в те семь месяцев, которые он ежегодно проводил на суше. Одна из них – пухленькая богатая вдова – жила в Ла‑Джолле, другая – черноволосая филиппинка тридцатью годами моложе Сэмшоу – в Маниле. Она состояла в отдалённом родстве с давно ушедшим и оплаканным президентом Могсиси.

Стояла тёплая, необычно сухая ночь, тихая и безветренная, ночь, словно предназначенная для глубоких раздумий и воспоминаний. Сэмшоу почувствовал неожиданный приступ лени: к чёрту науку, к чёрту «нужные результаты» и «плюс‑минусдва миллигаллона». Лучше бы бродить где‑нибудь по пляжу и наслаждаться видом волн, разбивающихся о берег. Праздное настроение покинуло его, но не бесследно; он знал, что желание отдохнуть – не что иное, как признак старости. Сэмшоу повернулся и перешагнул через цепь, потом вздрогнул, заметив краешком глаза что‑то странное. Он обернулся. Маленькая светящаяся точка появилась на северной стороне неба и описала там дугу; спутник, подумал он, или метеорит. Теперь учёный с трудом увидел точку.