Может случиться непоправимое, подумал Хикс.

– Очень прошу, сделайте что‑нибудь. Может, попытаться снова поговорить с президентом? Я добьюсь встречи. Муж согласится ради меня, я уверена. – Миссис Крокермен посмотрела на двустворчатое окно, словно оно могло принести спасение. – Последние события сделали нашу семейную жизнь напряжённой. Я, конечно, буду возле него накануне выборов, буду улыбаться и приветствовать толпу. Но сейчас мне хочется одного – спрятаться здесь. Мне трудно держать себя в руках, мистер Хикс. Я не могу видеть, как муж губит сам себя.

В кабинете главнокомандующего царила атмосфера уныния.

Ирвин Шварц, бледный лоб которого выделялся на вытянутом розовощёком лице, присел на край стола, поджав под себя ногу, насколько ему позволяло брюшко. Под задравшимся отворотом брюк виднелся чёрный носок и несколько квадратных дюймов волосатой икры. На столе перед ним, словно семейный портрет, стоял телевизор с маленьким плоским экраном. Звук был выключен. Снова и снова прокручивалась видеозапись взрыва австралийских роботов. Наконец Шварц наклонился к телевизору и выключил его, нажав на кнопку толстым пальцем. Рядом с ним стояли Дэвид Роттерджек и Артур Гордон; Артур засунул руки в карманы, Роттерджек потирал подбородок.

– Мистер Лерман и мистер Маккленнан сейчас у президента, – сказал Шварц. – Больше я ничего не могу сказать. По‑моему, я не пользуюсь его доверием.

– И я, – присоединился Роттерджек.

– А Хикс? – спросил Артур.

Шварц пожал плечами.

– Президент неделю назад попросил его перебраться в отель и отказывается от встреч с ним. Только что звонила Сара. Она беседовала с Хиксом сегодня утром и сейчас хлопочет о том, чтобы он был принят Крокерменом. Теперь здесь все очень строго. Кермит и я – мы не раз испытали это на себе.

Кермит Фермен работал ответственным секретарём преидента.

– Это касается Орманди?

– Тот встречается с президентом ежедневно, проводит с ним, по крайней мере, час. Без предварительной записи.

Артур не мог выбросить из головы мысль о Марти. Каждая чёрточка лица мальчика, застывшего в улыбке, ярко вырисовывалась в памяти. Прямой наследник. Но Артур не мог представить себе лицо жены – только отдельные его черты, – и это волновало его.

– У Карла последний шанс, – сказал Роттерджек.

– Полагаете, он произнесёт перед Крокерменом славную речь о сути президентства? – спросил Шварц.

Роттерджек кивнул.

Артур удивлённо посмотрел на них.

– Он собирается напомнить Крокермену, что значит быть президентом, – пояснил Шварц. – Мартышкин труд. Наш лидер и так знает об этом всё, что только можно знать.

– Послезавтра выборы. Самое время повторить урок, – заметил Роттерджек.

– И вы, и я – мы видим, что победа у него в кармане. Вы не понимаете, что творится в его голове.,

– Ага, вы, наверно, считаете себя его подушкой, или диванным валиком, чёрт возьми! – выкрикнул Роттерджек, выбросив вперёд руку так стремительно, что чуть не задел Артура. Тот отступил на несколько дюймов. – А вам следовало бы держать чокнутых и идиотов подальше от него.

– Мы сделали всё возможное, чтобы спасти его от самого себя, – парировал Шварц. – Маккленнан пытался игнорировать его предложения о подготовке страны к сообщению. Я откладывал его встречи с губернаторами, терял план, составленный президентом, менял повестку дня на заседаниях кабинета. Президент только улыбался и терпел нас, – а сам продолжал своё. Наконец мы решили отбросить все попытки и подождать окончания выборов и инаугурации, но пока с Орманди приходится мириться.