|
— Не может быть, чтобы все ушли, — сказал он, вставляя ключ в замок. В холле горела лампочка, он тут же заметил записку, приклеенную под телефоном: «Вдвоем вам лучше, — он сразу узнал неуклюжий, размашистый почерк жены Билли, — а мы ушли праздновать свадьбу. Заприте свою дверь. Желаем хорошо провести время». Он смял бумажку и бросил ее на линолеум. — Пошли наверх, — сказал он. Наверху он положил руку на новую перекладину перил и сказал: — Видишь, мы их починили. В темном коридоре пахло стряпней, капустой и паленым сукном. Он кивнул головой в сторону одной двери. — Это комната старины Спайсера. Ты веришь в привидения? — Не знаю. Распахнув дверь своей комнаты, Малыш зажег пыльную лампочку без абажура. — Ну вот, лучшего предложить не можем, — сказал он, отступив в сторону, чтобы не загораживать широкую медную кровать, умывальник с разбитым кувшином и лакированный платяной шкаф с дешевым зеркалом. — Здесь лучше, чем в любом отеле, — заметила она, — больше похоже на дом. Они стояли посреди комнаты, словно не зная, что дальше делать. — Завтра я немножко здесь приберусь, — наконец проговорила она. Он с силой хлопнул дверью. — Не смей здесь ничего трогать! — воскликнул он. — Это мой дом, слышишь? Я не позволю тебе лезть сюда и менять тут все... Малыш со страхом следил за ней... каково это, прийти в собственную комнату, в свое логово и обнаружить там чужого... — Чего ты не снимаешь шляпу? — спросил он. — Ведь ты останешься здесь? Она сняла шляпу и плащ... Так начинается смертный грех. «Вот за что людей обрекают на адские муки», — подумал он... В передней зазвенел колокольчик. Малыш не обратил на него внимания. — Субботний вечер, — проговорил он, ощущая горечь во рту, — пора ложиться в постель. — Кто это? — спросила девушка, когда колокольчик снова зазвенел; он с уверенностью сообщал тому, кто стоял снаружи, что дом уже больше не пуст. Она пересекла комнату и подошла к Малышу, лицо ее было бледно. — Это полиция? — спросила она. — Почему это должна быть полиция? Кто-нибудь из приятелей Билли. — Но ее предположение поразило его. Он стоял и ждал звонка. А тот больше не звонил. — Ну, не можем же мы стоять так всю ночь, — сказал он, — давай лучше ляжем спать. — Он почувствовал сосущую пустоту внутри, как будто несколько дней ничего не ел. Снимая пиджак и вешая его на спинку стула, он старался делать вид, что все идет своим чередом. Обернувшись к ней, он увидел, что Роз не сдвинулась с места; тоненькая, полуребенок, она стояла, дрожа, между умывальником и кроватью. — Ага, — начал он издеваться над ней, а у самого во рту пересохло, — значит ты трусишь»! — Он как бы вернулся на четыре года назад и подбивал школьного товарища на какую-то проделку. — А ты разве не трусишь? — ответила Роз. — Я? — Он неуверенно засмеялся в ответ и шагнул вперед, в нем едва лишь теплилась чувственность; как насмешка вспомнилось ему вечернее платье, обнаженная спина, «Я полюбил тебя с первого взгляда в Санта-Моника...» В каком-то порыве гнева Малыш взял ее за плечи и подтолкнул к кровати... Он спасся от района Парадиз, а пришел вот к этому... — Смертный грех, — проговорил он, впитывая в себя аромат невинности, стараясь ощутить вкус чего-то похожего на причастие. |
