|
– Я Кимберли Стюарт, работаю в газете «Дейли Телеграф»… – Мы что-то слышали, – перебил Мартин. – Известная журналистка, вроде? Верно, Майкл? – А то, – усмехнулся Строгов, присаживаясь на подоконник. – Я собираюсь написать большой аналитический материал о Хармонте, его жителях и о Зоне, – деловым тоном, как на планерке у мистера Пибоди, поведала Ким. – Естественно, я бы хотела взять несколько интервью со сталкерами. – Кто сталкер? – округлил глаза Мартин. – Где сталкер? Баклажан, ты, что ли? «Рачий глаз» заметался под стаканом, зыркая то на одного проводника, то на другого. Баклажан фыркнул, умываясь. А Бруно проговорил низким голосом. – Нечего поднимать из праха то, что давно мертво, Мэри Сью. – Мы давно не сталкеры, – сказал Баклажан, с пристрастием вытирая полотенцем лицо. – Мы – скромные трудяги на окладе, – подхватил Мартин и оскалился. Верхняя губа его пошла складками, ноздри раздулись, неприятно напомнив Ким свиное рыло. И смеялся Мартин тоже отвратительно: «Х-х-х! Х-х-х!» – Пацаны, быстро перестали кокетничать! – распорядился Строгов. – Девушка здесь на работе, а вы дурака валяете. Вы ведь герои, что бы мы без вас делали? – Не части, Михаэль, – Бруно выключил телевизор. – Ты бы о нашем героизме прокурору рассказал. Он, может, и скосил бы тогда год-другой. Ким наскучило слушать перепалку, и она решила потянуть одеяло на себя. – Я слышала, будто те, кто ходит в Зону, обладают сверхчеловеческим чутьем. Это правда? – она посмотрела на японца, поскольку тот был самым старшим в компании и наверняка самым опытным. Но Маттакуши только развел руками и стал рассеяно листать потрепанный выпуск «Плейбоя», лежащий перед ним на столе. – Не стоит путать теплое и мягкое, – Баклажан уселся на стул с носками на спинке. – Мы работаем в Зоне только днем и только при ясной погоде. Никакие сверхчувства здесь не нужны, просто внимательно смотри по сторонам, если в чем-то сомневаешься – подожди или лучше отступи. – А сталкеры работают ночью, – с жаром подхватил Мартин. – Когда так темно, что и рук не видно… – Ты, уголек, даже в сумерках перестаешь видеть свои руки, – высказался Бруно. – Ну, знаешь что? – Мартин резко повернулся к Бруно, стул под ним скрипнул. – Это уже, мать твою, расизм! – Джентльмены! – Ким постучала по столу, словно учительница, требующая внимание класса. – Бруно, пусть молодой порисуется, – Баклажан подмигнул Мартину. – Над парашей корячиться ему не приходилось, для него все это, как теперь говорят, пиар. – Валяй, Мартин, – позволил Бруно. – Жги! Негр огляделся. В его взгляде читались обида и гнев. – Сами рассказывайте. Устроили порядки барачные. Ну вас в пень! Баклажан усмехнулся и открыл было рот, явно собираясь снова поддеть Мартина, но тут неожиданно слово взял Маттакуши. – Сталкер – как ночной зверь, поняла? Нюх лучше. Слух лучше. Глаз видит в темноте. Поняла? – японец говорил, точно катаной рубил. – Как волк или как тигр в ночи. Только не здесь, только в Зоне. Зона выбирает его, поняла? Если Зона не выберет, то погибель. Отнимет жизнь. Останешься в канаве гнить. Ким мысленно возликовала: наконец хоть кто-то раскололся! А то ходят вокруг да около, цену себе набивают. Думают, что осторожничают, а сами ведут себя будто девицы на выданье. – А можете назвать самое удивительное из того, что вам приходилось видеть в Зоне? – спросила она, по очереди вглядываясь в лица бывших сталкеров. Бруно важно надул посеченные шрамами губы, Баклажан, откинувшись на спинку стула, задумчиво глядел на Ким из-под полуопущенных век, Мартин демонстративно чесал подмышку, Маттакуши тщетно пытался что-то разглядеть на экране выключенного телевизора. |
