|
Но Строгов даже не глядел в ее сторону, шел себе, дыша в затылок Папаше Линкольну. Коридор пересекла проведенная белой краской полоса. Лопес остановился, словно перед ним возникла стена. – Дальше – Зона, – пояснил он и вытянул из сумки гайку. – Стой! – Папаша Линкольн перехватил руку Лопеса. – Пусть впереди идет профи. Без обид, но я не видел тебя в деле. – Я пойду! – вызвался Кучерявый. – Куда, ниггер? – Папаша Линкольн гневно поглядел на младшего сталкера. – Вали назад, гайки будешь подбирать, – он прошелся взглядом по отряду. – Картоха! Давай, что ли, ты. Веди нас, корнеплод. Картоха с провинциальной неспешностью и обстоятельностью перевесил рюкзак со спины на грудь, поплевал на ладони, выудил пригоршню гаек и болтов и шагнул вперед. Ким дернула Строгова за рукав. – А зачем это нужно? Здесь же хожено не один раз. – В Зоне ни в чем нельзя быть уверенным, – ответил Строгов. – И торопиться нельзя, – добавил Навуходоносор. – Да. Вчера путь был чист, сегодня на него «комариная плешь» переползла. Вот мы с Картохой… – Строгов осекся; сталкеры были суеверными, и за разговоры о том, что из последней вылазки его группа вернулась не вся, можно было получить существенный минус к репутации. – Короче, есть подвижные аномалии, а еще есть спонтанные. И то, и другое – коварная штука. Так что у нас всегда – как первый раз. Гайка зазвенела, кувыркаясь по цементному полу. Отряд двинулся вперед. Ким перешагнула белую линию. Она была разочарована. Все происходило не так, как виделось в мечтах. И не возникало сожаления, что она оказалась без камеры – ну что здесь фотографировать? Невыразительные стены тоннеля и низкий, в потеках, свод? Да в редакции ни одна собака не поверит, что это – Зона! Зона – это индустриальные развалины, пустошь в терриконах, располосованная ржавыми рельсами, простор и горы на горизонте. А здесь – какое-то надувательство, а не Зона. И все же что-то произошло. Тоннель преобразился, больше он не походил на бледную кишку. Ким вдруг поняла, что может разглядеть каждую пылинку под ногами, каждую трещинку на стене, стоит только сфокусировать взгляд. Она слышала, как стучат сердца сталкеров, и ритм каждого был словно песня со своим смыслом и эмоциями. Она раскрыла рот, недоуменно озираясь. Но Злой снова пихнул ее брюхом. И Ким уловила в этом движении, в запахе пота брюхатого сталкера смесь из самых черных чувств: и ненависть, и зависть, и страх, и похоть. Недаром Злой носил свое прозвище, совсем не даром… Следующая гайка завертелась по цементу. А Строгов наклонился к Ким и принялся рассказывать: – Кстати, был в России такой мужик, Андрей Тяглов его звали. Физик, специалист по материалам с аномальными свойствами, он потом еще в предприниматели подался. Так вот, Тяглов разработал экстраполяционную модель распределения аномалий, это была гениальная программка, которая генерировала динамическую карту Зоны со стопроцентной достоверностью. Имея такую, можно было обойтись без гаек, а в Зону въехать хоть на КамАЗе… Ким ощутила сумбур, творящийся в голове у русского. Какой-то непривычный, нездоровый сумбур – словно увальня физика и по совместительству шпиона вдруг заменили пафосным пустозвоном. – Гризли! – Папаша Линкольн рывком развернулся. – Ты чего? Не заткнешься, получишь в челюсть! – Угу-угу, – подтвердил Злой. Строгов замолк на полуслове. Виновато огляделся. Затем погладил Ким по голове, словно котенка. – Ох, меня накрыло, – выдохнул он. – Ты же не салага, – проворчал, отворачиваясь, Папаша. Картоха швырнул следующую гайку. Папаша дал знак продолжить движение. – Стоп! – Картоха поднял руку. – Что это за художества? Ким выглянула из-за плеча Строгова. |
