|
Правда, для этого мне потребовалось познать насилие со стороны мужчин, а порой и кнут. Я научилась жить и чувствовать по-настоящему, поняла, кто я такая и какова истинная цель моей жизни. Любовь и служение — вот ради чего я существую. Я подлинная рабыня для наслаждений и счастлива всякой возможности покоряться всевластному господину. — Хватит! — отрезал я и повернулся, чтобы раздвинуть шторы. — Неужели мой танец не заинтересовал господина? Я снова обернулся и взглянул на нее. Элисон по-прежнему стояла на коленях рядом со стеной, притянутая к кольцу веревкой. И тут до моего слуха донеслось легкое позвякивание колокольчиков, и взгляд скользнул по варварским браслетам и тоненькой цепочке, на которой дрожала слезинка жемчужины. — Ты танцевала хорошо, — ответил я, сжав кулаки. — В таком случае, я прошу тебя воспользоваться мной, господин. Я знаю, что не имею права ни о чем просить. И все же униженно умоляю тебя об этом! Умоляю не пренебрегать мною! Ты ведь можешь оказать снисхождение жалкой, связанной невольнице… Я молчал. — Я сделаю все, чтобы оказаться достойной твоего снисхождения, — добавила она. Присев на пол позади Элисон, я обхватил ее руками. Рабыня задрожала, вжавшись в стену. — Что именно ты сделаешь? — спросил я. — Отдам тебе себя — целиком. Буду служить со всей сладостью покорной рабыни. Я не ответил. — Ты не пожалеешь, господин. Освободив ее шею и запястья от веревки, я обнял девушку сильнее. — Элисон будет старательно ублажать господина, — прошептала она, нежно целуя меня, а потом совсем тихо шепнула мне на ухо: — Мы, женщины с Земли, — прирожденные рабыни. — Прекрати, — прохрипел я. — Суди по мне, господин. Повалив Элисон на меха, я покрыл поцелуями ее тело. Девушка тяжело задышала, потом начала постанывать и извиваться в моих руках. — Разве я не истинная рабыня? — спросила она задыхающимся голосом. — Да, — согласился я, — так оно и есть. Ошибиться в характере ее движений было невозможно, они явственно выдавали в ней рабыню от природы. Как раз это меня и беспокоило. Элисон легла на спину. Я окинул ее взглядом. — О чем ты думаешь? — спросила Элисон. — Думаю, что земные мужчины, увидев такую, как ты, были бы вне себя от восторга. — Мы всегда ждем наших господ, — промолвила она с улыбкой. Я прислушался к звукам музыки и шуму таверны, доносившимся из-за занавеса. Любой, кто уводил девушку в альков, имел право пользоваться ею, как и сколько пожелает. Она принадлежит клиенту до тех пор, пока тот не сочтет нужным вновь раздвинуть занавески. Ну а после закрытия таверны хозяин, проводив посетителей, привязывает девушку к кольцу или запирает в конуре. — Думаешь, быть рабыней ужасно? — спросила Элисон. — Ничего я такого не думаю. — Тогда ты понимаешь, что для природной рабыни допустимо стремление удовлетворять свои природные, естественные потребности? — Понимаю, — ответил я. |
