По интонации чувствовалось, что неприветливый мой собеседник трубку поднял случайно, что чем‑то крайне он озабочен и что ему сейчас не до меня.

Тем не менее я от своих намерений не отступил и представился согласно ранее придуманной «легенде»:

– Инспектор Дорохов, федеральное казначейство. Могу ли я сейчас поговорить с Иосифом Викторовичем?

Ответ был краток и груб:

– Нет.

Объяснить причину отказа господин торопыга не удосужился – сказал и бросил трубку.

Чего это у них там такое произошло? – озадачился я, вслушиваясь в короткие гудки. Может, случился бунт на корабле?

Бунт – это, безусловно, хорошо. Но вообще‑то я предпочел бы, чтобы на этой пиратской шхуне произошло что‑нибудь посущественнее, чем просто бунт. Например, чтобы села она на мель. А лучше – получив пробоину, затонула, а ее экипаж попал на необитаемый остров.

Придумать, какие бедствия должны свалиться на голову пиратов, попавших на пустынный брег, я не успел – голодным зверем заурчал мобильный.

– Егор, ты звонил мне? – раздался из трубки голос Ольги.

Я расплылся в улыбке:

– Привет. Я вспоминал тебя вот только. В обед.

Усмехнувшись этой моей нечаянной цитате из старой песни, Ольга призналась:

– Я тебя тоже вспоминала.

– Надеюсь, добрым словом?

– Надейся.

– Как конференция? – не зная, о чем спросить, ляпнул я первое, что пришло на ум.

– Слова, слова, слова, – пропела Ольга мученическим голосом.

Несколько секунд мы молчали. Так иногда бывает после первой встречи: не понять, то ли уже хорошо знакомы, то ли еще нет, и поэтому трудно с ходу подобрать верные слова. Наконец я спросил:

– Мы увидимся?

– Обязательно, – пообещала девушка.

– Сегодня?

– Сегодня – нет, сразу после пленарного будем заседать по секциям, затем фуршет, а после везут на экскурсию в какую‑то замечательную долину, где цветут волшебные травы, из‑под земли бьют целебные источники и носятся от предгорья до предгорья табуны диких мустангов. Я так поняла, что это с ночевкой.

– Жаль. А отказаться нельзя?

– Егор, ты собираешься сегодня умереть?

– Вообще‑то нет.

– Я тоже не собираюсь.

– Значит, увидимся? – спросил я с надеждой.

– Конечно, Егор, – ответила Ольга. – Прости, мне пора, приглашают в зал. Я позвоню, Егор. Обязательно позвоню.

– Буду ждать.

– Все, пока‑пока. Зовут.

И меня тоже звали: из приемной раздавались крики «Ау!» и «Есть кто‑нибудь дома?!».

– Чего орем? – спросил я, выходя из кабинета.

– Смотрю – открыто, вошел, а тут нет никого, – промямлил долговязый юнец, косясь на шпагу в моей руке.

– Ты кто?

Он поправил форменную бейсболку и похлопал по пухлой кожаной сумке, висящей на плече.

– Курьер я. Городская служба доставки «Меркурий».

– И чего надо?

– Ничего не надо. Вы будете Тугарин Егор Владимирович?

– Буду. Еще какое‑то время.

– Отлично. Я вам тут вот бандероль принес, в смысле – доставил.

– Бандероль? – не поверил я.

Парень кивнул.

– Ну да, бандероль. – Затем вытащил и поставил на стол Леры небольшой куб в блестящей упаковочной бумаге, после чего протянул ручку и бланк. – Распишитесь, пожалуйста, Егор Владимирович. Вот тут, где галочка.

Я нарисовал закорючку, подошел к столу, взял бандероль и понянчил на ладони.