– И вот еще, – продолжала Альбина. – Она танцовщица.

– Точно?

– Точно‑точно. В каком‑то ночном клубе танцует. Сама сказала, когда знакомились.

– Не врала?

– Нет, тут не врала. Точно – танцует в клубе.

– А в каком?

– Про это ничего не говорила.

– Жаль.

– Жаль, конечно, но, Егор, если бы я все про нее знала, сама бы нашла и…

Альбина осеклась.

– И что бы ты с ней сделала? – шепотом спросил я, наклонившись к ее уху.

– Сам знаешь что, – тоже шепотом ответила она.

Не знал, но догадывался.

– Как думаешь, – спросил я уже в полный голос, – когда будут проводить черную мессу? Имеются ли на этот счет какие‑нибудь специальные указания?

– Никаких, – мотнула головой Альбина. – Но я так тебе скажу: как только ребенка украдут, так в ту же ночь все и устроят.

– Ты думаешь, они ребенка в жертву принесут?

– Не думаю, знаю. – Альбина хлопнула по лежащему у меня на коленях гримуару. – Там так и было указано: новорожденного ребенка мужеского пола ровно в полночь зарезать, кровь его невинную в чашу сцедить и… Далее по тексту. А когда Князь явится, за верное служение любую просьбу исполнит. Надо полагать, в ту же ночь и зачнут ребятенка.

– Сильный ход – чужого погубить, чтобы своего зачать, – возмущенно заметил я.

На что Альбина сказала:

– Это только так говорится, Егор, что на чужом горе своего счастья не построишь, а в жизни только так все и делают. Так уж устроен этот мир. – Подумала и добавила: – К сожалению.

– Но не на крови же счастье свое строить, – заметил я.

– На крови – можно, а вот на невинной крови – нельзя. На невинной – это сущий беспредел.

– Ладно, – сказал я, освобождаясь от объятий ведьмы, – полетел я.

И направился к выходу.

– Лети, дракон, лети, – поддержала она мой порыв. – Лети и спаси меня.

– И тебя тоже спасу.

– А кого еще?

– Как кого? Ребенка.

– А‑а, ну да, – хлопнула себя по лбу Альбина. – Ребенка. – Помолчала секунду и тихо добавила: – Одного спасешь, чтоб другой не родился.

Я замер в дверях и обернулся:

– Ну ты, Альбина, и ведьма! Ну ты и…

– Так уж устроен этот мир, дракон, – оборвала она меня. – Спасая одного, лишаешь жизни другого. Ничего с этим не поделать, так что не рви душу на части.

– Если бы кое‑кто свои тетрадки взрывоопасные не бросал где ни попадя, – заметил я, – глядишь, и дракону не пришлось бы душу на части рвать.

Альбина смутилась (или – поди разберись – сделала вид, что смутилась), потупила очи и сказала:

– Прости, ради Силы.

– Ради Силы прощаю, – великодушно ответил я и направился в прихожую.

Альбина увязалась за мной.

Уже у двери я вытащил кольцо «Тонушо» и отдал его хозяйке.

– На, забирай.

Она зажала кольцо в руке и удивилась:

– Не использовал?

– Использовал, – признался я. – Но потом зарядил.

Альбина сняла с полки Шляпу Птицелова, а с крючка какую‑то изогнутую шпагу и протянула все это со словами:

– Тогда и ты забирай свое.

Шляпу я взял, а шпагу отпихнул:

– Не моя.