|
Тот, кто грузил на этот корабль припасы, поработал отлично. По крайней мере мы не голодали. Снег был для нас посланной небом пресной водой - когда отфильтруешь гарь. Вот так мы и сидели. Оглядываясь назад, я вижу, что это было плотно забитое время. Я реорганизовал обе группы, сплачивая их в одну общину. Теско стал моей правой рукой, самым ценным человеком. Вот сейчас он развлекает детей на верхней палубе - они лепят снежную бабу. Впервые в своей жизни он попал в настоящую семью. И наслаждается каждой минутой. Я не знаю, что было с теми, кто попал на "Мирдат" - корабль, на который мы хотели сесть в Хейшеме. Мне хочется верить, что они ждали, сколько могли, потом неохотно подняли якорь, пошли на юг и нашли себе тропический остров. Я то и дело представляю себе их всех, особенно тех, кого знал со школьных лет, - как они жарят себе рыбу на берегу или весело играют под кокосовыми пальмами. А Кейт? Да, у нас общая каюта. Мы отлично уживаемся, и - да, я так думаю - эти отношения надолго. Иногда она злится на меня, когда я раздражаюсь. Зеленые глаза горят лазерами, и она грозится выбросить меня за борт. Но через десять минут мы оба опять смеемся и чаще всего выкраиваем часок-другой, чтобы уединиться в каюте. И когда мы там не наслаждаемся телами друг друга, Кейт придумывает что-нибудь дельное по организации быта группы или обновлению архива, который так тщательно собирал Стивен. И знаете что? Каюта выглядит почти по-домашнему. Малышка Ли лепит на стены свои рисунки с улыбающимися рожицами и большими лучистыми солнцами. А рядом я прикрепил фотографии из бумажника Стивена. У них на обратной стороне бурые отпечатки пальцев - когда Стивен брал их окровавленными руками. И вы правы - действительно, не проходит дня, чтобы я о нем не думал. Особенно когда вижу фотографию, на которой ему четырнадцать, а мне восемь. Мы держим рожки с мороженым, как микрофоны, широко раскрыв рты, свободная рука взнесена в воздух, будто мы поем какую-нибудь отвязную рок-песню. Первые недели, когда я смотрел на эти фотографии на стене, у меня к горлу подкатывал ком. Глаза щипало. А потом это прошло. Я знал, что уложил память о Стивене где-то у себя в душе. Да, конечно, его тело, зашитое в саван, бросили в кровавые воды. Но он не весь умер и исчез. Часть его души, или духа, или назовите как хотите, часть его вплавилась в мою душу. И потому я ощущаю себя цельным. И теперь, глядя на эти фотографии, я не грущу. Наоборот, я улыбаюсь невольно. Июль Недавно перестал падать снег. Небо очистилось. Сегодня утром впервые за много месяцев показалось солнце. Мы с Кейт взяли надувную лодку, завели подвесной мотор и поплыли на восток, петляя среди разрушенных зданий, которых все больше и больше - вода стала отступать. Большой корабль остался на якоре посреди озера пресной воды. И она сейчас выглядит как добрая старая вода. Красные окислы, придававшие ей цвет крови, осели на дно русла, и вода чиста, как стекло. Через двадцать минут я заметил сушу прямо перед нами. Просто куча грязи, оставленная отступающей водой. - Зачем туда приставать? - спросила Кейт. - Там же ничего нет. - Есть кое-что... кое-что есть. Я не знал, что там, но меня кольнуло предчувствие. Я знал, что туда надо подойти. Что-то особое? Что-то волшебное? Я не знал, но шел туда, будто меня позвали по имени. Я выскочил из лодки на подсыхающий берег. Кейт за мной. Остановиться я не мог. Я слышал зов. Сердце колотилось, кровь гудела в ушах. Возбуждение просыпалось в теле, как пробивающееся сквозь бурю солнце. Вот-вот оно прорвется и разгонит тьму величественной вспышкой света. Земля передо мной круто поднималась, и что там за гребнем - я не знал. И я побежал вперед. Я должен увидеть, что там! Ноги оскользались на жирном иле - перегное растений, животных, людей. Я дошел до края кручи. И встал, пытаясь отдышаться, оглядывая возникший из потопа остров. |
