-  На моление, - ответила Юлия, хотя ей было наказано с незнакомыми людьми не разговаривать, - поклониться иконе Владимирской Божьей матери.

    -  Так вы вояжируете во Владимир! - чрезвычайно обрадовался прапорщик. - Какая неслыханная удача, мы тоже едем во Владимирскую губернию!

    -  Право, не может быть! - чему-то обрадовалась Юлия, хотя всего несколько дней назад дала суровый обет.

    -  Никакой удачи в этом нет, - вмешался в разговор я, - мы будем ехать очень медленно и одни.

    -  Почему, Лизонька? - удивилась Юля. - Молодые люди составят нам компанию. Как же ехать без мужской защиты?

    Мне очень захотелось если не пнуть, то хотя бы по-девичьи ущипнуть товарку. Если к нам привяжутся этот прапорщик со своим приятелем, то как им потом им объяснять, почему после заставы я из девушки вдруг превратился в юношу. От меня обе заинтересованные стороны ждали ответ и получили его:

    -  Ты уже забыла про свой обет?

    -  Ах, да! - сказала чаровница, состроив виноватую гримасу. - Конечно, нет, как ты могла такое подумать!

    -  Что за обет? - спросил прапорщик.

    -  Мария (так по документам именовалась теперь Юлия, у меня же был паспорт на имя Елизаветы Мустафиной) приняла обет никогда не выходить замуж! - объяснил я.

    -  Так вас зовут Мария? Как Матерь Божью, - благоговейно произнес Семидольный. А это мой приятель Александр Полибин, - представил он подошедшего к коляске краснощекого молодого человека с погонами поручика. - Позвольте, вам рекомендовать.

    Полибин неловко поклонился и залился краской смущения.

    -  Барышни едут поклониться иконе Владимирской Божьей матери! - порадовал он смущенного приятеля. - Если они позволят, мы сможем их сопровождать!

    Я открыл было рот решительно отказать молодым людям в такой чести, но не успел, наша коляска подъехала к полосатому шлагбауму. Подошел караульный и потребовал паспорта и подорожную грамоту.

    За надежность документов я был спокоен, но меня смутил подошедший к будке мой знакомый полицейский. Судя по тому, как у него было обвернуто платком лицо, я сломал ему челюсть. К тому же у него оказалась сильнейшая гематома окружившая оба глаза. В синюшном обрамлении его светлые глаза казались льдинками, которыми он сверлил всех, на кого обращал внимание.

    К счастью, в присутствии Юлии можно было не опасаться, что мужчины будут внимательно рассматривать кого-либо кроме нее, и я, не потеряв естественности, небрежно смотрел по сторонам, демонстративно не обращая внимания на изувеченного полицейского офицера.

    Впрочем, небрежение оказалось взаимным. Он только слегка царапнул меня взглядом и отошел к следующему за нами экипажу.

    Наконец с формальностями было покончено, и перед нами подняли шлагбаум. Иван встряхнул вожжами, и опасная для пребывания столица осталась позади. Наших офицеров еще не выпустили, и мы могли разговаривать без опаски.

    -  Прощай, Петербург! - патетически воскликнула Юлия, оборачиваясь назад, то ли для того, чтобы последний раз полюбоваться на Московскую заставу, то ли посмотреть, не догоняют ли нас кавалеры.

    -  Ты что это вытворяешь! - возмутился я. - Как ты себе представляешь ехать с ними вместе две недели! Они же поймут, что я не женщина!

    -  По-моему, Лизонька, тебе быть девушкой очень идет!

    -  Это точно! - ехидно засмеялся Иван.