|
Однако западные СМИ продолжали создавать затруднения. В одной передаче утверждалось, что истинными авторами литературы ГДР являются те, кто сбежал от цензуры и «стокгольмского синдрома», эмигрировав в ФРГ. А западногерманский критик Манфред Ягер в своей статье заявлял, что молодое поколение рассерженных «дикарей» повернулось спиной ко всей официальной литературе и осмеяло произведения писателей средних лет как безынтересные, за исключением трудов их наставника Франца Фюмана, вдохновившего состав «Антологии», которого они почитали за верность критическому духу Бертольда Брехта. Пусть эти нападки и были далеки от реальности, они обнажали проблему, которую нельзя было игнорировать. Что же требовалось предпринять?
Рагвиц предлагала действия двух видов. Во-первых, режим должен строго придерживаться литературных принципов, подразумеваемых линией партии, заданной Десятым съездом в 1981 году. Глубоко изучив литературу ГДР в 1970‐х годы, эксперты из Kultur предложили рекомендации, которые были приняты на съезде. Их выводы подтвердили исследования Академии социальных исследований и Центрального института истории литературы при Академии наук. Все эти данные были ориентированы на фундаментальную позицию партии: вопросы стиля и содержания стоит воспринимать как важные элементы строительства социализма. Как постановили на IX съезде в 1976 году, литература должна сосредотачиваться на «повседневной жизни граждан при социализме». Реальный социализм – текущее положение дел в ГДР – требовал от литературы соцреализма, а не эзотерического индивидуалистичного стиля позднебуржуазных авторов, непонятного для простых людей. Обычный человек обращался к литературе за помощью в осмыслении своего существования, и эта помощь должна была принимать форму «развития социалистического сознания». Недавние произведения в позднебуржуазном стиле воздействовали наоборот. Позволяя себе субъективный взгляд на вещи и постоянно говоря о противоречиях между повседневностью и социалистическими идеалами, они скатились к разрушительной форме социальной критики. Партия могла бы уничтожить подобную литературу, предприняв немедленную культурную атаку на авторов «Антологии». Самых талантливых из них стоило привлечь к сотрудничеству, сделав кандидатами на получение членства в Союзе писателей. (Авторы не могли просто вступить туда, они должны были сначала доказать свою надежность как кандидаты, как правило, с поручителем.) Им следует назначить наставников из Союза и дать задания, предоставляющие привлекательную перспективу путешествий. Уве Кольбе можно было послать в Анголу, а Катю Ланге – в Монголию. Тех авторов «Антологии», которые проявляли враждебность к партии, следовало устранить из литературного мира, но обращаться с ними осторожно. Хотя им нельзя было позволять что-либо публиковать, стоило назначить их на должности, не связанные с литературой. А те, кто был открыто «асоциален и враждебен государству», заслуживали наказания как преступники, предположительно, заключения в тюрьму или отправки на добычу бурого угля, хотя Рагвиц не уточняла, какие меры имеет в виду. Чтобы подавить активность в Пренцлауэрберге, Министерство культуры должно устроить по всей стране литературные центры, вдохновляющие молодых писателей создавать правильные произведения. Издательствам следует назначить редакторов, помогающих взрастить талантливую молодежь, ГАП должна разработать дополнительные меры контроля, а Kultur надзирать за программой, учитывая необходимость воспитать новое поколение «производителей культуры», и проследить, чтобы оно двигалось в правильном направлении.
Переговоры между автором и редактором
Документы, которыми обменивались на высшем уровне в ГДР, свидетельствуют, что цензура не сводилась только к работе цензоров. Она пронизывала все грани литературной жизни вплоть до собственных мыслей автора и его первой встречи с редактором. |
