Несколько мгновений Эймерик раздумывал над его словами, исподлобья глядя на палача, а потом устало сказал:

– Понимаю. Желаю вам удачи.

– Вам тоже, отец, – Филипп натянул поводья и скрылся в зарослях.

– А теперь вперед.

Возле замка взгляду инквизитора предстало невиданное количество вооруженных людей, как пеших, так и конных. Вряд ли один Семурел смог бы собрать такую армию, пестревшую самыми разными гербами и знаменами. Однако, пройдя вдоль живой изгороди копий и доспехов, Эймерик удивился еще больше.

Прямо под сводом парадного входа, в начале ведущей к нему каменной плиты, был возведен помост с балдахином, где среди незнакомых инквизитору гербов красовался герб Шалланов. На некоем подобии трона восседал Эбайл де Шаллан, как всегда чрезмерно оживленный и энергичный. Место слева от него, на сундуке-скамье, занимал дородный мужчина, похожий на Эбайла, – вероятно, его брат, Франсуа.

Но не присутствие сеньоров заставило бешено забиться сердце инквизитора. А вид того, кто сидел справа от Шалланов. По широкополой шляпе, украшенному драгоценными камнями распятию, рясе и пурпурному плащу инквизитор сразу узнал епископа Аосты. Тот мило беседовал с сеньором де Берхавелем, который, казалось, чувствовал себя в его компании вполне естественно и непринужденно.

Эймерик не расслышал, что пробормотал отец Хасинто, и, собрав волю в кулак, направил лошадь к навесу, где теперь все молча смотрели на него. Строй солдат сомкнулся за спиной всадников, но инквизитор успел заметить отца Ламбера, отца Симона и двух помощников палача. Их глаза были полны отчаяния, а изо рта текла кровь. Перед возвышением, на сундуках-скамьях, поставленных в ряд, сидело не меньше дюжины богато одетых дворян. Среди них простым черным платьем выделялся сеньор Семурел.

Эймерик подъехал к помосту. За ним последовал отец Хасинто, а испуганный аптекарь остался позади.

Некоторое время все молчали. Инквизитор попытался расслабить мышцы рук и ног, чтобы унять дрожь. Хотя в душе боролись гордость, ярость, страх перед унижением, Эймерик понимал, что разум и истинная сила – за ним.

Он решил, что получит ценное преимущество, если заговорит первым.

– Приветствую сеньоров Шалланов и монсеньора, встретить которых не ожидал. Однако здесь же я вижу также еретика и покровителя еретиков, который должен держать ответ перед Святой инквизицией.

После этих слов Эймерик почувствовал облегчение. Голос звучал громко и уверенно, а дрожь прекратилась.

Ответил инквизитору Эбайл, таким бесстрастным тоном, словно все, что здесь происходило, было чистой формальностью.

– Отец Николас, перед вами выездной суд сеньоров долины. Кроме нас с братом, в него входят мои паресы – сеньоры Бард, Арно, Куарт, Нус, Сен-Мартен и сеньор Семурел, кастелян замка Уссель. Также по нашему приглашению здесь присутствует епископ Аосты Эймерик де Куарт.

Инквизитора мало интересовала личность епископа, и он даже не знал, какое у него имя. В глазах Эймерика зажглось любопытство. Прелат, постарше лет на десять, был чем-то похож на инквизитора, вот только лицо его скрывала маска добродушия и доброжелательности, а морщин было больше. Он смотрел на Эбайла, будто ждал, что тот скажет речь.

Чтобы дать себе время на размышления, Эймерик неторопливо сошел с лошади, отец Хасинто с аптекарем сделали то же самое.

– Я благодарю всех сеньоров за визит, – наконец произнес инквизитор насколько мог сухим, но не оскорбительным тоном. – Но вынужден повторить, что вижу среди вас недостойного человека, на котором лежит тяжкая вина ереси. Я имею в виду сеньора Семурела.

Один из паресов, представленный Эбайлом как сеньор Бард, вдруг заявил возмущенным голосом, соответствующим мрачному выражению его лица.

– Мы говорим не о Семуреле. Здесь судят вас.

– Меня? – Эймерик разразился наигранным смехом.