— А что, разве сетку уже починили? Что делает Ася в коридоре?

— Нет, не починили, — ответила Ванда. — А что Ася в коридоре — это твое счастье: она тебя спасла.

Как оказалось, Горбун сорвал не только оттяжки коридора, но и зацепил дверцу, ведущую из него в каракатицу; это меня и спасло. Ася, почуяв неладное — думаю, что при этом она обошлась без какого-нибудь седьмого чувства, я так барахталась, что и эхолокация ей не потребовалась, — так вот, Ася, почувствовав непорядок, выбралась из каракатицы в коридор через неплотно закрытую дверцу и подплыла ко мне. Не знаю, как ей удалось вытащить меня из ловушки, но она с этим успешно справилась. На моем старом, хорошо мне послужившем «Калипсо» зияли рваные раны — естественно, не от Аськиных зубов, а от острых концов проволоки. На коже у меня, как выяснилось впоследствии, остались только царапины.

Все это случилось так быстро, что Ванда и Витя, возвращавшиеся назад на «мыльнице», встретили толкавшую мое бездыханное тело Асю уже на полпути к берегу, так что они даже испугаться не успели, а я — наглотаться воды. Акваланг все еще был у меня за плечами, когда Ася меня буксировала, и сейчас лежал на берегу рядом со мной.

Надышавшись и почувствовав, что я уже почти в норме, я встала и направилась к находившемуся во втором эшелоне сочувствующих Вите.

Я не знаю, что на меня нашло, но я схватила его за горло и стала трясти изо всех сил — я как-то видела, как фокстерьер Даша трясла так крысу. Ушанка у него с головы свалилась, и когда Алекс и еще кто-то наконец оттащили меня от нашего ассистента, он с трудом, держась за горло, прошептал:

— Что с тобой, Танюша? Что на тебя нашло?

— Мой акваланг! Что ты сделал с моим аквалангом?

— Как что? Заправил!

Но тут вмешался Тахир, который вышел на море окунуться и увидел нашу маленькую живописную группу. Он очень быстро вошел в курс дела и увел всех нас наверх, в ангар; акваланг не доверили нести Вите, его тащил сам откуда-то материализовавшийся Максим.

— Так-то лучше, — сказал Тахир, закрывая за собой дверь. — И так уже слишком много народа в курсе дела. — И, повернувшись к сжавшемуся в комочек Вите, резким тоном приказал: — Ну рассказывай, как ты заправлял акваланг. Ты его проверял? И почему ты сам не полез в воду, а предоставил это почетное право даме?

На Витюшу было жалко смотреть — если бы не только что пережитое мною испытание, я бы его на самом деле пожалела.

— Я… я плохо себя чувствовал в последнее время…

Ника, не выдержав, вмешалась:

— У него на самом деле воспаление среднего уха!

Витя шумно втянул в себя воздух, как будто набирался храбрости, и отчаянно выдохнул:

— Нет, Ника, по правде говоря, дело не в ушах. Я вам всем врал! Я же служил на подлодке — и подсадил себе сердце. Кардиограмма паршивая. Иногда так прихватит, что кажется, вот-вот остановится… Я бы с радостью полез чинить коридор вместо Татьяны, но как раз сегодня с утра я просто помирал.

— Да, теперь я понимаю: ты помираешь каждый раз наутро после пьянки! — зло прокомментировала я.

— Тихо, Таня, успокойся, — поймал меня за руку Тахир. — Убить его ты всегда успеешь. Давай лучше разберемся, что случилось с аквалангом.

Я уселась снова на Витину кровать; я и не заметила, как вскочила, это было какое-то инстинктивное действие.

— Я забивал баллоны сегодня утром, после того как мы обнаружили погибшего Горбуна, — тихим виноватым голосом отвечал Витя, — и все проверил: 150 атмосфер, как положено.