— Я всю жизнь мечтала рассмотреть как следует лунный пейзаж. Труба у тебя далеко? Только давай быстрее, пока луна еще не зашла!

Дима не заставил себя упрашивать, он нырнул в домик и через минуту появился уже с трубой; они с Викой тут же буквально растворились, растаяли на глазах — нельзя было сказать, что их поглотил мрак, потому что луна, вдохновившая Вику на астрономические подвиги, действительно светила необыкновенно ярко, так что можно было передвигаться без фонариков.

Мы с Алексом переглянулись, одновременно поднялись и ушли — просто так, без всякого предлога. Нам было лень его выдумывать. У домика ихтиологов остались только разочарованные студенты и Витюша, безуспешно пытавшийся отделаться от подсевшей к нему Любы.

Мы направились к моей пятихатке, за нами следовал Тошка, он в последнее время постоянно ходил за мной по пятам, даже скорее не за мной, а за нами с Алексом, как будто ему доставляло удовольствие наблюдать за нами.

Впрочем, мы были такие счастливые, что и ему кое-что перепадало, — мы готовы были с ним поделиться своей радостью и то и дело его поглаживали, а он улыбался нам во весь рот.

Но в мой домик мы так и не попали: там горел свет и слышались голоса. Осторожно заглянув в дверь, мы увидели Нику со Славиком. Они, очевидно, собирались на сафари, потому что Ника рылась в коробке с вещами не первой необходимости, которую девочки из-за нехватки места в своей тесной обители перенесли ко мне. Не смущаясь, Ника сказала:

— Входите, мы сейчас уходим.

— Да нет, не торопитесь, мы пойдем к тебе.

И мы расположились в пятихатке девочек и, разумеется, уселись пить кофе. Сколько кофе мы выпили вдвоем с Алексом за эти сумасшедшие дни, наверное, нашу годовую норму! Тошка, с благодарностью приняв кусочек печенья, разлегся между нами, так что нам пришлось сидеть, не касаясь друг друга. В распахнутую настежь дверь лился лунный свет, настраивая нас на лирический лад. Мне вспомнился рассказ Мопассана о лунном свете, который создан для влюбленных.

— Слушай, Алекс, мне кажется, что у Аси с этим большим дикарем — любовь. Ребята наверняка подняли бы меня на смех, но ты заметил, с какой неохотой Горбун уплывал от каракатицы, когда мы все выскочили на берег?

— Ты думаешь, он в нее влюблен?

— Возможно, животные не умеют думать. Но чувствовать-то они чувствуют!

Но тут нас прервали. В дверном проеме появилась смеющаяся Вика:

— Простите, ребята, я не знала, что вы здесь. Я хотела переодеться. Сейчас только возьму сухое и тут же уйду.

— Мы сейчас выйдем.

— Не надо, пейте свой кофе.

Тут я увидела, что ее легкое платьице насквозь промокло и прилипло к телу, обрисовывая ее округлые формы. Алекс встал, и она подошла к своему чемодану, оставляя на полу мокрые следы.

— Что случилось?

— Ничего, просто небольшой несчастный случай.

— Подзорную трубу, случайно, не утопили?

— Нет.

Схватив джинсы и майку, она поспешно вышла, так что я не успела предупредить ее, что моя хатка тоже занята. Послышались голоса, потом уже под самой стеной хижины раздался ее ворчливый голос:

— Куда ни сунешься — всюду парочки!

Мы так и покатились со смеху — Вике пришлось переодеваться в кустах!

Но и после того как она ушла, нам не удалось как следует насладиться обществом друг друга. Только мы вознамерились наконец поцеловаться, как нас потревожила Ванда, разыскивавшая своего пса.

И лишь когда она, смущаясь и извиняясь, увела упиравшегося всеми четырьмя лапами Тошку, мы, позабыв об остывшем кофе, бросились друг другу в объятия.

Мы целовались как сумасшедшие; мне казалось, что никогда еще поцелуи не доставляли мне такого наслаждения.