И в этот момент, как нарочно, в открытую дверь заглянула Люба:

— Витя, можно к тебе?

На нашего ассистента было страшно смотреть, и я над ним сжалилась:

— К сожалению, Люба, мы сейчас очень заняты. Тебе придется немного подождать. — И я склонилась над сложенными в углу аквалангами. Вика мгновенно мне подыграла и сделала вид, что складывает брезент, валявшийся на полу.

Люба, тяжело вздыхая, топталась у входа; я подумала, что у нее должно быть бешеное терпение. Но тут в дверях появилась Ляля; окинув нас холодным взором, она спросила:

— Люба, ты идешь купаться перед обедом, как мы договорились?

Люба, еще раз шумно вздохнув напоследок, отправилась за ней. Я перевела глаза на Витю; в ангаре было темновато, но мне показалось, что он даже побледнел под густым ашукинским загаром.

— Господи, да чего они все на меня накинулись? — пробормотал он.

— Господи, да ведь ты такой популярный у нас мужчина! — Я хохотала совершенно откровенно.

— Грешно смеяться над больными людьми, Таня. — В голосе Вити слышался пессимизм, но это был не пессимизм отчаяния, а, так сказать, философский. Вид у него в самом деле был больной.

— Ты упрекаешь нас, вместо того чтобы сказать спасибо за то, что мы тебя спасли? Сейчас же побегу за Любой! — пригрозила Вика.

— Ради Бога, не надо! Девочки, останьтесь лучше моими спасительницами! Вика, ты же врач и, в отличие от этой бессердечной ныряльщицы, давала клятву Гиппократа и обязана подумать о моем психическом здоровье! Хотя и тебе, Татьяна, должно быть небезразлично мое состояние — кто же будет за меня работать, как не ты!

Громко смеясь, мы с Викой выбежали из ангара и направились на кухню. На самом деле я сочувствовала Вите: я сама оказалась почти в таком же положении. Саша Ивановский, столкнувшись с соперником, стал повсюду ходить за мной по пятам, и порою нам с Алексом приходилось прибегать к титаническим усилиям, чтобы отделаться от его милого общества. Так что я хорошо понимала нашего ассистента.

Когда мы подходили к кухне, то уже издали услышали громкие голоса — это Ника и Гера Котин любезничали друг с другом, пытаясь перекричать шум бегущей из крана воды.

— Ну зачем я тебе нужна, Гера? — кокетливо вопрошала Ника. — У тебя и так жена и пять других баб одновременно!

— Как зачем? Ты будешь самой любимой!

Но тут мы вошли на кухню, и Вика спросила:

— Ника, что тут делают посторонние? Мешаются у тебя под ногами?

— Я не посторонний, — возмущенно ответил Гера. — Я костровой!

— Он не просто мешает мне работать, — пожаловалась Ника. — Он намеренно выводит меня из рабочей формы! Посмотрите! — И, вытянув руку с поварешкой, она указала на зеленую книжку в мягкой обложке, валявшуюся на деревянной скамейке. Это была «Книга о вкусной и здоровой пище» Елены Малаховец.

— Ничего подобного! Я просто повышаю ее квалификацию!

Тут Гера взял книжку в руки, раскрыл ее на первой попавшейся странице и принялся читать вслух:

— «Если к вам пришли гости, а у вас дома ничего нет, не теряйтесь. Вытащите из ледника баранью ногу…»

Ника бросила в него алюминиевую ложку, но промахнулась, тогда он отбежал в дальний угол, спрятался за холодильник и продолжал нас дразнить:

— Ну вот, из-за тебя потерял это место… Хорошо, давайте тогда про жаркое из телятины. — И он продолжал ровным дикторским голосом: — «Взять 3–4 фунта фрикандо от хорошей задней части телятины, мочить несколько часов в соленой воде, осушить, нашпиговать ее тоненькими, длинненькими кусочками ветчины, шпиком и миногами в таком виде, как их приготовляют для закуски, и шпиговать каждою вещью отдельно в разных местах; потом положить в кастрюльку с тоненькими пластинками лука-порея, сельдерея, петрушки, потом влить вина вейндеграфа и хорошего бульона столько, чтобы телятина была покрыта, всыпать туда тоже несколько зерен английского и простого перца и мелкоисшинкованной лимонной цедры, варить, пока мясо не будет мягко; тогда вынуть, нарезать, уложить на блюдо и облить следующим соусом: процедить оставшийся в кастрюльке бульон, прибавить свежей осетровой икры, а за неимением и хорошей паюсной, разведя ее бульоном, положить свежего сливочного масла, лимонного соку одну ложку…»

Но в этот момент нервы не выдержали одновременно у нас всех.