Собственно говоря, это было последнее, что напоминало мне о бывшем муже; на одном брелке с маникюрным набором висел и крошечный ножичек, который смастерил Сергей своими собственными руками — точная копия водолазного ножа, который он в то время делал для себя. Он не поленился украсить и рукоятку ножичка, и корпус набора настоящим перламутром и выгравировать надпись на лезвии «Татьяне от Сергея». Но храню я этот сувенир вовсе не из сентиментальных соображений, просто это очень удобная вещица и занимает совсем немного места.

Куда же я ее задевала? Вчера еще ее видела, пользовалась пилочкой… Я перевернула чуть ли не всю тумбочку, перерыла свои вещи, выбросила на пол содержимое чемодана… Маникюрного набора с ножичком нигде не было. Моя последняя память о Сереже… Кому понадобилось красть у меня эту безделушку?

В весьма мрачном настроении я уселась на ступеньки и принялась за шитье. Неужели на биостанции завелись воры? В поселке Ашуко юные отпрыски спившихся родителей не брезговали этим древнейшим ремеслом, но на территории базы они никогда не показывались. Я понимаю, что покушение на убийство должно было бы произвести на меня более сильное впечатление, чем пропажа безделушки, но тем не менее именно последнее почему-то меня встревожило больше.

Может быть, слова Ванды о том, что дух Сергея меня зовет, зацепили меня сильнее, чем я предполагала? Но ведь я не верю в барабашек, в полтергейст, в потусторонние явления… Все это чушь собачья!

Кстати, насчет собак. В загашнике у меня хранилась припасенная на отвальную банка югославской ветчины. Я решила, что эта банка будет для Тошки куда лучшей наградой, чем медаль за спасение утопающих, и получит он ее немедленно, как только я смогу незаметно его увести к себе — моя тетушка, конечно, меня поняла бы, но ее строгая дочь Ева запрещает баловать пса.

Из раздумья меня вывело нечто пестрое, что мелькнуло перед носом и тут же исчезло. Я подняла глаза и увидела, что от меня удирает Славикова сорока. Но как ни тяжело было ей лететь, держа в клюве крышку от моей жестянки с нитками, догнать я ее не смогла — все-таки я не умею передвигаться по воздуху.

Вернувшись на крыльцо, я хохотала как сумасшедшая. Так вот кто похитил у меня Сережин блестящий ножичек! Ну и воришка!

Эта сорока с поврежденной левой лапкой и очень оригинальным именем Сорока жила у Славика в большой клетке, дверцу которой она превосходно научилась открывать. Сначала, когда она вылетала погулять, мы все за ней охотились, боясь, что она, будучи инвалидом, на воле пропадет. Но улетать в дикость она, как выяснилось, вовсе не собиралась, а рассматривала территорию лагеря как свою собственную и вовсю хозяйничала у нас.

После того, как во время завтрака она села Максиму на голову и, наклонившись, отхватила здоровенный кус от сваренного вкрутую яйца, которое он как раз подносил ко рту (надо было видеть лицо Максима в эту минуту!), мы старались запихнуть ее в клетку хотя бы на то время, пока люди собирались за столом, но это не всегда удавалось. Разбойничала она, как хотела, — что с нее взять, сорока есть сорока. Как-то раз я ее застигла на месте преступления — она как раз нацеливалась на сверкающую всеми цветами радуги зеленушку, которая безмятежно порхала в большом открытом аквариуме возле домика ихтиологов. По счастью, я вовремя успела пресечь ее преступные замыслы. Кстати, в другой раз я застала на этом самом месте здоровенного рыжего котяру, который уже облизывался, предвкушая вкус деликатеса, редко попадавшего в его меню. После этого Феликс накрыл аквариум стеклом.

Да, против такого воришки, как Сорока, я ничего не имела. Интересно только, где она прячет свои сокровища? Не в клетке, это точно — мы не раз ее уже осматривали.