|
Но впрочем, извольте. - Вот он… Сверкает, как пламя меж скал… Сколько вам? - Сколько хотите. - Довольно? - Десять… Пятнадцать… Ну вот, обокрал. Впрочем, я чувствую, дело не в этих деньгах. Меняется что-то… Уже рушится как бы… Настигло… И ветер холодно дует в разъятой душе. Кто вы? Мой Бог, да вы в маске стоите! Ваши глаза как две желтых звезды! Как это подло! Снимите! Мармеладов выдержал долгую и страшную паузу. - Снимите! Мармеладов одним движением сорвал маску, и одновременно с его тела слетел привязанный к маске хитон, обнажив одетую в кружевные панталоны и бюстгальтер женщину в серебристом парике с мышиной косичкой. - Боже… Старуха… А руки пусты… Раскольников произнес эти слова еле слышно и рухнул на пол с высоты своих котурнов. То, что началось дальше, заставило меня побледнеть. На сцену выскочили два скрипача и бешено заиграли какой-то цыганский мотив (опять Блок, подумал я), а женщина-Мармеладов набросила на упавшего Раскольникова свой хитон, прыгнула ему на грудь и принялась душить его, возбужденно виляя кружевным задом. На секунду мне показалось, что происходящее - следствие какого-то чудовищного заговора, и все присутствующие глядят в мою сторону. Я затравленно огляделся, снова встретился взглядом с усатым человеком в черной гимнастерке и вдруг каким-то образом понял, что он все знает про гибель фон Эрнена - да чего там, знает про меня гораздо более серьезные вещи. В этот миг я был близок к тому, чтобы вскочить со стула и кинуться прочь, и только чудовищное усилие воли удержало меня на месте. Публика вяло хлопала, некоторые смеялись и показывали пальцами на сцену, но большинство было поглощено своими разговорами и водкой. Задушив Раскольникова, женщина в парике подскочила к краю эстрады и под сумасшедшие звуки двух скрипок принялась выплясывать, задирая голые ноги к потолку и размахивая топором. Четверо в черном, неподвижно простоявшие все действие, подхватили накрытого хитоном Раскольникова и понесли его за кулисы. У меня мелькнула догадка, что это цитата из “Гамлета”, где в самом конце упоминаются четыре капитана, которым полагалось бы унести мертвого принца, странно, но эта мысль мгновенно привела меня в чувство. Я понял, что происходящее - не заговор против меня (подобного никто просто не успел бы подстроить), а обыкновенный мистический вызов. Сразу же решив принять его, я повернулся к ушедшим в себя матросам. - Ребята, стоп. Это измена. Барболин поднял на меня непонимающий взгляд. - Англичанка гадит, - наугад бросил я. Видимо, эти слова имели для него какой-то смысл, потому что он сразу потянул с плеча винтовку. Я удержал его. - Не так, товарищ. Погоди. |
