|
Прикрывая пушистым хвостом голову, он пытался с помощью полотнищ плотного холста или кожи спасти от уже хлынувшего дождя фрукты и овощи, которыми была загружена повозка. Фургон тянула четверка ширококостных ящеров, покрытых сине-зелеными радужными разводами; в полумраке их розовые глаза поблескивали на манер габаритных огней автомобиля. Они то и дело дергались из стороны в сторону, требуя неуклонного внимания от вопящего и шипящего возницы, который использовал ругательства в той же мере, что и тонкий длинный кнут. Ненадолго заглушив гром, огромная повозка прогрохотала мимо, с трудом обогнув угол. - Ну чего браться, ежели безрукий... Не понимаю таких, - буркнул Мадж, когда они продолжили путь, стараясь держаться ближе к стенам домов, где дождь был потише. - Стока груза зазря намочили. Теперь с неба уже просто лило. Окна по большей части были затворены или прикрыты ставнями. В наступившем полумраке казалось, что дома нависают над улицами. Откуда-то из-за спины, сверху, донеслось пронзительное чириканье. Обернувшийся на звук Джон-Том успел заметить, как сойка в желто-пурпурной юбочке и жилете приземлилась на одном из насестов четвертого этажа и протиснулась внутрь через отверстие. Хлопнула круглая дверца. Они торопились вперед - от одного шаткого навеса над входом к другому. По дороге миновали книжную лавку... точнее, лавку свитков: высокие до потолка деревянные полки похожи были на штабель винных бутылок, из каждого гнезда торчал толстый свиток. Как уверял Мадж, дождь смыл всю грязь с мостовой, и вздувшийся ручей унес ее вниз по течению. Гроза тем временем умчалась дальше, раскаты грома стали стихать. Ливень сменился холодным моросящим дождем, и Джон-Том ежился и неуютно чувствовал себя в насквозь промокших джинсах и тенниске. - Прошу прощения, сэр. Джон опустил руки, которыми обхватил себя, пытаясь согреться. - Что? - Взгляд его обратился направо. Голос слышался из узкого проулка - двое мужчин едва ли прошли бы там плечом к плечу... Под небольшим деревянным навесом лежал гиббон, скрючившийся для тепла между деревянными бочонками, наполненными мусором. Его морщинистая физиономия была укрыта от дождя сложенными листами оберточной бумаги, завязанными узлом под подбородком. Самодельная шляпа, промокнув, липла к физиономии обезьяны. Рваные хлопчатобумажные брюки укрывали волосатые ноги. Рубашки на гиббоне не было. Длинные руки обнимали сотрясающуюся грудную клетку, покрытую округлыми проплешинами. Вместо одного глаза зияла дыра. Рука с тонкими пальцами с надеждой потянулась к Джон-Тому. - Серебряную монетку, сэр. Подайте несчастному ветерану войны, неудачнику мирных времен. Скверное воспитание и невежество судей стоили мне одного глаза, сэр. А теперь я существую лишь щедротами жителей этого города. Джон-Том, открыв рот, глядел на жалкое создание. - Ну, несколько медяков, сэр, если у вас нет серебра, - с вожделением канючил гиббон. И вдруг отшатнулся, вжимаясь в бочки. Одна из них повалилась. На мостовую посыпались обрывки бумаги, кости - словом, обычный городской мусор, состав которого не зависит от пространственного расположения города в космосе. - Нет-нет, сэр! - Трясущейся рукой гиббон прикрывал лицо. - Я ничего плохого не сделал. Мадж стоял возле Джон-Тома. Меч на груди его был наполовину выдвинут из ножен. - Слышь, ты, я не потерплю, чтоб ты приставал к джентльмену, пока он пользуется моим покровительством! - Выдр шагнул к неудачливому антропоиду. |
