— Ты так молода… слишком молода для таких игр!

Горничная помогла Ванде раздеться. Только оставшись одна, она, наконец, позволила себе прикоснуться пальцами к губам, где, казалось, до сих пор жил волшебный поцелуй. Воспоминания захватили и унесли ее воображение туда, где она была так счастлива.

Боже! Он поцеловал ее! Она чувствовала прикосновение его губ. Время остановилось. Душа Ванды рвалась к нему, трепеща от радости, о какой она и не смела мечтать.

Конечно же, он поцеловал ее! Ни о чем другом сейчас она не могла думать. Это случилось так неожиданно, и вместе с тем весь вечер теперь казался необыкновенной прелюдией этого поцелуя!

Постепенно она успокоилась; чему способствовала и обстановка незнакомой комнаты, где ей предстояло провести ночь. Ванда не сомневалась, что это был настоящий царь, российский император, а она позволяет себе относиться к нему как к обычному человеку. У него есть жена и любовница. Не сошла ли она с ума, чтобы вести себя таким образом, даже если того требуют интересы Австрии?

С внезапным отвращением Ванда резко провела рукой по губам, как будто хотела стереть начисто совсем недавно волновавший ее поцелуй. Ей было велено танцевать с царем, постараться узнать его поближе, разобраться в его мыслях. Но ведь он не сказал ничего, что представляло бы хоть малейший интерес для кого-то, кроме нее самой!

Баронесса права: она еще очень молода и неопытна для подобных дел. Зачастую чувства и эмоции преобладают в ней над разумом. Ванда знала, чего ждет от нее Меттерних, и должна помнить только о приказе князя.

Становилось прохладно. Ванда погасила свечи и улеглась на роскошную кровать.

Сон не шел к ней. Напрасно она пыталась оживить те высокие благородные чувства, которые захватили ее во время встречи с князем. Еще недавно она готова была с радостью умереть за свою родину, а теперь… В темноте ей виделись лишь глаза под маской и губы, и они будили в ней доселе неведомые желания.

ГЛАВА V

Ричард проснулся с ощущением, что он не спал, а мечтал. Когда постепенно глаза привыкли к знакомым предметам, он увидел на туалетном столике веер Ванды.

Лучи бледного солнца, проникающие сквозь незанавешенное окно, падали на перламутровые обломки. Вчера ночью он распахнул ставни, отодвинул тяжелые парчовые занавеси и долго смотрел на усыпанное звездами небо, слушая едва различимые звуки музыки.

Ванда назвала конгресс волшебным вальсом, но это скорее относилось к вечеру, который они провели вдвоем. Неужели мыслимо, чтобы девушка, с которой он случайно познакомился в танцевальном зале Хофбурга, могла так увлечь его?

Ему казалось, что он всю жизнь волочился за женщинами и победы над ними приносили ему одни разочарования. Красивые оказывались глупыми до раздражения, а в умных он чувствовал нечто такое, что удерживало его от дальнейших отношений.

В Ванде все было очень гармонично: и ее светлая радость, и неожиданный смех. А ведь он почти ее не знал!

Ричард вспомнил Лондон. В то время самым модным и общепринятым в поведении молодых людей было умение выглядеть разочарованными и безразличными ко всему. Его друзья изо всех сил притворялись пресыщенными знатоками жизни и клялись, что даже настоящие красавицы нагоняют на них смертную тоску. Он привык к неискренности и скучным, вечно недовольным лицам.

В Австрии все было по-другому: иностранцы чувствовали себя непринужденно, и жизнь от этого становилась значительно интереснее. Находясь в Вене, Ричард проводил все свободное время в обществе капризной и своевольной княгини Екатерины. Она доставляла ему много удовольствия, и он был бы последним негодяем, не признав этого. Никого еще не осыпала Екатерина такими щедротами любви. И все же, что скрывать, это было лишь еще одним его любовным приключением.

То, что он испытал накануне вечером, было чем-то совсем другим, никак не вписывалось в его привычную жизнь.