Он позвонил в колокольчик у постели, но прошло несколько минут, прежде чем появился Гарри.

— Как рано вы проснулись, господин, — весело сказал он.

— Который час? — спросил Ричард.

— Еще рано, около половины одиннадцатого. Я сказал, что мой господин соизволит открыть свои ясные очи не раньше полудня, провалиться мне на этом месте.

Он начал приводить в порядок одежду, брошенную Ричардом на стул после бала.

— Удивительно, вы трезвы как стеклышко, мой господин.

— Ну, хватит, Гарри! Долго я буду терпеть твою наглость?!

— Сейчас я принесу горячую воду, — ухмыльнулся Гарри. — Ее величество Екатерина ждет вас к завтраку, и выглядеть вам нужно наилучшим образом.

Он вышел из комнаты, и Ричард слышал, как он, насвистывая, шагал по коридору. Нужно быть построже с Гарри. Но разве это возможно?! Губы Ричарда невольно расплылись в улыбке. Ведь Гарри не просто слуга, и тут уж ничего не поделаешь.

Когда-то Ричард взял его к себе конюхом: в те времена у него была завидная конюшня и полдюжины слуг ухаживали за лошадьми. Но времена изменились, пришлось распустить всех слуг, кроме Гарри. И он совершенно спокойно выполнял всю работу один, был и поваром, и дворецким и никогда не сердился, если ему не платили жалованье по нескольку месяцев.

Гарри легко брался за любое дело, а главное, трогательно любил своего хозяина, был ему очень предан, а этого не купишь ни за какое золото в мире. У него была особенность: он всегда говорил то, что думал, и остановить его было невозможно. Гарри не любил Екатерину — нельзя сказать, что в ней было что-то особенно неприятное для него, а просто он ревновал Ричарда ко всем дамам его сердца. Может быть, имело значение и то, что она была русская. С тех пор как пришлось жить в окружении царского двора, Гарри начал испытывать отвращение ко всем русским.

Ричард всегда опасался, что в один прекрасный день он обнаружит Гарри с перерезанным горлом или с ножом в спине. И в то же время это огромное счастье, что он отправился в ссылку за Ричардом. Что ни говори, Гарри был единственной ниточкой, которая связывала его с родной Англией — единственным местом, где бы он хотел жить и куда путь был закрыт для него, возможно, навсегда.

При мысли о будущем Ричарда охватывало отчаяние. Неужели ему придется скитаться по столицам чужих стран всю оставшуюся жизнь? Обедневший дворянин, он должен унижаться перед знатью, жить с нелюбимыми женщинами, чтобы прокормиться; или, на худой конец, обчистить карманы незадачливого юнца, прожигающего отцовские деньги!

Мысль была столь неутешительна, что внезапная тоска по родным заставила его встать. Ричард решил отвлечься, выглянув в окно.

Перед ним раскинулся внутренний двор замка, а дальше — дворцовые парки со множеством фонтанов, струи которых переливались в лучах солнца. Великолепные скульптуры расположились вокруг искусственных озер; среди высоких кипарисов виднелся Дельфийский дворец. Но вместо этого великолепия перед мысленным взором Ричарда вставали небрежно подстриженные лужайки возле его дома в Хертфордшире; запущенный парк, спускающийся к ручью, кишащему форелью, и вновь поднимающийся к густому лесу, где водились фазаны.

А, собственно, что он хотел, проводя время на балах и приемах, находясь все время среди дипломатов? Ему бы только почувствовать свист ветра в ушах, вдохнуть запах земли и услышать призыв охотничьего рога!

Его грезы были прерваны стуком двери, которую ногой распахнул Гарри. Он нес кувшин с горячей водой и бритвенные принадлежности.

— В коридоре я встретил одного из раскосых рабов Екатерины, — весело сообщил Гарри. — Вам нужно торопиться, господин. Как говаривала моя матушка, бедняка ноги кормят.