Все навалилось сразу: и обязанности перед императором, и раздражающее упрямство русского царя, и махинации Талейрана, и оппозиция политических сил. К тому же он очень простудился во время похода и чувствовал себя совершенно разбитым. Он знал, что если не отдохнет сейчас, то вскоре совсем выйдет из строя и не сможет служить ни своей стране, ни своим целям.

Последнее слово было за Юлией. Именно она решила, что ему пора отдохнуть. У отца графини Софии было поместье недалеко от Винер-Нойштадта, Это было идеальное место для отдыха, и граф Сеченьи был счастлив принять князя Меттерниха, а главное — Юлия была готова сопровождать его.

Князь Меттерних молча выслушал графиню, но по его лицу она поняла, что он согласен на все. Правда, Клеменс не был уверен в том, что она поедет с ним. Какой же радостью засветились его глаза, когда Юлия сообщила о своем решении.

— Да, я еду с вами, — сказала она, — но как сиделка, чтобы ухаживать за вами, следить за вашим здоровьем. И извольте подчиняться мне.

— А разве я не подчиняюсь вам во всем? — спросил Клеменс и сжал ее пальцы.

Юлия, конечно, видела, как он страдает оттого, что она держала его на почтительном расстоянии, но ей хотелось быть уверенной в его любви и преданности. Она так долго ждала его!

Она с нежностью смотрела на его утомленное лицо, круги под глазами.

— Все будет хорошо, дорогой мой, вот увидите.

Сейчас Клеменсу было достаточно даже этих слов.

Через два дня Юлия и Клеменс покинули заснеженную столицу и направились к югу. Мимо окон их кареты проплывали поместья, небольшие дома, молчаливые леса и серебристые реки. Князь отвык от таких мирных пейзажей, он просто забыл, что Австрия может быть столь спокойной и умиротворенной.

Клеменсу необходимо было успокоиться. Как и в первую встречу с Юлией, он чувствовал, что покой нисходит на его душу и сердце только от одного ее присутствия. Даже несколько часов рядом с ней сотворили чудо: он почувствовал, сколько сил она ему дарила.

Добравшись до Винер-Нойштадта, они пересели в открытые сани. Венгр, которому поручили доставить их в поместье, уже ждал и, укутав путешественников пушистой накидкой из лисьих шкур, быстро погнал лошадей. Сияло солнце, свежий морозный воздух пьянил, как вино.

Заснеженная дорога вела в горы. Какой далекой казалась отсюда суетная жизнь столицы. Кругом были молчаливые холмы и далекие горы, сверкающие ледниками на фоне чистого зимнего неба. Здесь царил мир, и вдруг возникало неожиданное чувство, будто ты вновь родился в этом нетронутом мире.

Наконец Клеменс и Юлия подъехали к поместью графа Сеченьи на берегу озера Нойзидлер, которое было известно тем, что его воды таинственным образом вдруг уходили под землю, и какое-то время — иногда десятилетиями — оно было похоже на пустую чашу. В последний раз вода не появлялась так долго, что крестьяне стали возделывать дно озера, построили несколько домишек. Потом озеро неожиданно наполнилось.

Сейчас оно было покрыто толстым слоем серебристого льда, но, казалось, сохраняло свою волшебную тайну. Слушая звон колокольчиков, щелканье кнута и мерно покачиваясь в санках, Клеменс думал о том, что уготовит им жизнь. Может быть, они с Юлией так же, как эти воды, однажды уйдут, и останется лишь память об их большой любви…

Вскоре показалась охотничья усадьба: одноэтажное здание, довольно крепкое с виду, построенное вокруг центрального двора. Граф Сеченьи встретил гостей и проводил в большую уютную комнату. Огромные поленья пылали в камине, и, кроме того, топились еще изразцовые печи, расставленные по углам. Воздух был сухой и теплый.

Шторы еще не были опущены, и Клеменс подошел к окну. Как пустынно и тихо кругом, словно на многие километры вокруг нет ни души, только снежные долины и горы.