— Я боялась, что вы исчезнете. Все никак не могу поверить, что это не сон.

— А разве сон может быть лучше? — спросил он, прикасаясь к ее губам. Он чувствовал, как она трепетала в его объятиях. Несказанный восторг охватил их обоих, и даже комната, казалось, наполнилась их счастьем а радостью.

— Скажите, что вы любите меня! — властно потребовал Ричард, глядя ей прямо в глаза.

™ Я знала, всегда знала, что любовь должна быть именно такой, — ответила Ванда.

Он взял ее ладони и по очереди целовал каждый пальчик, пока она, смеясь, не подтолкнула его к столу.

— Вы, наверное, голодны. Как же долго тянулась эта ночь!

Они уселись за стол бок о бок, и Ричард ел левой рукой: правой он держал руку Ванды.

— Баронесса проснулась. Я рассказала ей, что произошло, и она хочет видеть вас после завтрака.

Ричард всегда помнил о своем финансовом положении и незавидной подмоченной репутации, но когда Ванда находилась рядом, все вылетало из головы.

Он мог думать только об этих крохотных пальчиках, сжимающих его руку, о сияющих глазах, о губах, которые влекли его все больше. Он не замечал, что ел и пил, ему было просто хорошо.

Уже позже, поднимаясь в комнату баронессы, он с ужасом думал, как сумеет объяснить им обеим, баронессе и Ванде, что их любовь обречена с самого начала.

Подойдя к двери, Ванда успокоила его:

— Пожалуйста, не бойтесь ее. Я тоже была напугана поначалу, пока не поняла, как она добра и одинока. Она бывает резковата, но только потому, что не хочет показывать свою слабость и не любит, когда ее жалеют. Баронесса так добра ко мне!

— А разве можно относиться к вам по-другому? Ванда отвела глаза, и ее лицо помрачнело.

— Я не смогла выполнить обещание, данное князю, — сказала она.

— Князю Меттерниху? Он не имеет права заставлять вас шпионить для него.

— Это нужно Австрии, — поправила она его.

— Да хоть силам небесным! Возмутительно было с его стороны просить вас об этом. А с вашей стороны — глупо согласиться на это.

— Князь был в отчаянии, — объясняла Ванда. — А в Вене никто не знал меня, и он подумал, мне повезет там, где он бессилен. Это было безнадежное дело — я ничем не смогла помочь ему.

— И слава Богу! — резко ответил Ричард. — Я скажу при случае князю все, что думаю о нем и его интригах.

— О нет, ни в коем случае! Я не хочу, чтобы вы стали врагами! — поспешно воскликнула Ванда.

Губы Ричарда сжались.

— Тогда мы пойдем к нему вместе. Я не позволю никому пугать вас.

— Я не боюсь его, в самом деле. Но мне очень приятно слышать, что мы пойдем к князю или куда-нибудь еще… вместе.

После таких слов Ричард мог только обнять и расцеловать Ванду, а его сердце с отчаянной радостью выстукивало одно слово: вместе, вместе…

Но их планам не суждено было сбыться: к Меттерниху они не попали. Князь решил воспользоваться затишьем на конгрессе и несколько дней передохнуть. Он не посвящал никого в свои планы, так как знал, что его отъезд вызовет бурный протест в дипломатических кругах, в том числе и самого императора Франца.

Он с таким трудом одержал несколько побед, так много сил вложил в работу конгресса, что чувствовал: если он не отдохнет несколько дней, может потерять и то немногое, чего удалось достичь. Очень сказывалось напряжение последних дней.

Он был измотан не только делами конгресса. Ведь нельзя было забывать и о Наполеоне. День за днем Клеменс проводил в седле, двигаясь с армиями-победительницами. Без какого-либо отдыха или передышки он проводил переговоры в Лондоне, Париже, а сейчас в Вене.