– Дело не в этом!

– А в чем?

– Я не хочу, чтобы ты уходила. Джилл, как ты можешь так поступить со мной? Боги, ты рисковала жизнью, когда искала меня, и вот, когда мы наконец в безопасности, и я могу осыпать тебя привилегиями и обеспечить роскошную жизнь, ты говоришь, что хочешь уйти.

– Я не хочу уходить. Но должна.

– И все ради того, чтобы изучать кучу заплесневевших старых книг с Невином? Что ты собираешься делать? Странствовать по королевству верхом на муле мулом и протыкать нарывы и фурункулы крестьянам?

– Если придётся, то да. Это неплохое призвание – лечить людей.

– Ты сошла с ума!

– Ты просто не можешь понять, что означает двеомер…

– Конечно, я не могу понять! – Его голос становился все резче. – Нечего понимать, кроме того, что ты помешалась и теперь не слушаешь разумные доводы.

– Родри, у меня болит сердце от того, что я причиняю тебе такую боль, но…

Он хотел было сказать что-то ещё, затем остановился, встал с кровати, подошёл к Джилл и схватил её за плечи. Его объятия были такими тёплыми и уютными, что девушке захотелось расплакаться.

– Не уходи. Джилл, пожалуйста. Ты так нужна мне…

– Я не нужна тебе. Ты просто желаешь меня.

– Разве этого недостаточно? Я люблю тебя больше жизни – и этого недостаточно?

– Я тоже люблю тебя, но двеомер…

– О, будь проклят этот двеомер! Мне плевать на двеомер! Он не стоит и свиного чоха! Я хочу тебя!..

– И я хочу тебя, но не могу получит и тебя, и двеомер…

– Значит, я на втором месте, да? Недостаточно хорош для тебя?

– Я не это имела в виду! Клянусь всеми богами, ты упрям, как осел! Почему ты не слушаешь, что я говорю?

– Но почему бы тебе тогда не поговорить разумно?

Позднее Джилл будет казаться, что они ругались целую вечность. Но даже в тот момент она понимала, что спорит только для того, чтобы удерживать свою боль на расстоянии, и отчаянно пытается найти какую-то причину, чтобы возненавидеть или по крайней мере начать презирать его. Но простого понимания было недостаточно, чтобы прекратить спор. Родри, как она и предполагала, был разъярён и искренне злился на неё. В любом случае, Джилл хотелось в это верить… Они повторяли снова и снова, по кругу, те же самые аргументы, и те же самые слова, пока Джилл не задумалась, чего она от него хочет, почему растягивает эту агонию, вместо того, чтобы просто уйти. Наконец она поняла. Ей хотелось, чтобы он сказал, что все понимает. Но это была единственная вещь, которой он не скажет никогда.

– Ты меня больше совсем не любишь, так? – К тому времени его голос стал хриплым и надтреснутым. – Скажи мне правду. Это какой-то другой мужчина?

– О, не будь глупцом! Я никогда в жизни не любила никого, кроме тебя.

– Но тогда почему ты хочешь уйти?

– Из-за двеомера…

– Видишь! Он значит для тебя больше, чем я.

– Не больше, чем ты. Больше, чем сама, любовь.

– Это смешно! Ни одна женщина так не думает. Так кто же это? Это не может быть Невин, а Саламандр остался в Бардеке, и…

– Родри, попридержи язык! Нет никакого другого мужчины.