Дэвид смотрел на нее не отрываясь, но по‑прежнему молчал.

Лорел уныло кивнула. Она и не ожидала, что он тут же бросится ее обнимать: обида была слишком сильной. Девушка развернулась и пошла к своей машине, которую оставила здесь несколько часов назад.

И тут Дэвид схватил ее за руку и, притянув к себе, накрыл ее рот своими губами, такими теплыми и мягкими. Лорел ответила на поцелуй, и все страхи прошедшего вечера мигом куда‑то исчезли; радость волной прокатилась по ее телу. Барнс погиб. И что бы ни случилось завтра, сегодня все закончилось хорошо: Челси жива, Дэвид жив и, кажется, больше не обижается. И это грело душу больше всего.

Он наконец‑то оторвался от ее губ и нежно провел пальцем по ее виску и скуле. Лорел приникла головой к груди Дэвида и слушала ровный стук его сердца, которое билось, словно для нее одной.

Он приподнял ее подбородок и снова поцеловал.

«Поеду домой через пару минут», – пронеслось у нее в голове…

К дому Лорел подъехала только в одиннадцать.

«Неужели утром я ходила с Тамани на фестиваль?» – взявшись за дверную ручку, подумала она.

Неужели это было каких‑то пятнадцать часов назад? Казалось, с тех пор прошли месяцы… годы…

Лорел глубоко вздохнула и зашла в дом. Родители ждали ее, сидя на диване.

– Наконец‑то! – Мама, утирая слезы, бросилась к ней и крепко прижала к себе. – Я чуть с ума не сошла!

Давно она не обнимала Лорел так, как сейчас. В кольце маминых рук все опасности показались далекими и несущественными, а мысли о троллях и феях начисто испарились из головы. Лорел почувствовала, что любима, что ее дом здесь, а не в Авалоне. Да, страна фей прекрасна, волшебна и удивительна, но, живя там, она бы никогда не нашла той дружбы и любви, которую обрела среди людей.

Лорел наконец‑то поняла, что здесь ее настоящий дом. Ее единственный дом.

Папа заключил их с мамой в объятия, и Лорел стало окончательно ясно: решение остаться здесь было верным. Счастливо улыбаясь, все трое сели на диван, тесно прильнув друг к дружке.

– Что же все‑таки произошло? – спросил папа.

– Это долгая история… Дело в том, что я многое от вас скрывала.

И она рассказала родителям о троллях, начав с самого начала – с того момента, как папа угодил в больницу прошлой осенью. Прежде всего Лорел объяснила, почему Иеремия Барнс страстно желал приобрести у них землю, но в итоге так ее и не купил. Затем поведала родителям о стражах, которые их охраняли, и о шумной возне в деревьях за домом, которая к собакам не имела никакого отношения. Решив ничего не утаивать, она рассказала даже о Клеа.

Когда Лорел замолчала, папа лишь покачал головой:

– Ты справилась со всеми напастями в одиночку?

– И Дэвид помогал, и Челси, и Клеа. Иначе у меня ничего бы не вышло.

Мама подошла к окну.

– Прости, что не призналась раньше, – сказала Лорел и сморгнула слезы. – Мне казалось, тебе и так хватило новости, что я фея. А тут еще тролли… Понимаю, что придется нелегко, особенно первое время, но отныне я решила рассказывать все без утайки… если вы готовы слушать… и по‑прежнему любите меня.

В маминых глазах появилось какое‑то особое выражение:

– Прости меня, пожалуйста…

Лорел ожидала любой реакции, но только не такой.

– Но ведь врала‑то я…

– Может, ты и не все говорила, но даже если бы попыталась что‑то рассказать, я бы и слушать не стала. И за это я прошу прощения. – Мама обняла ее, и Лорел почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она давно не ощущала такой легкости: как выяснилось, скрывать правду от родителей очень нелегко.