«Они знают мои привычки, понимают, что я люблю поесть ночью, иногда поднимаюсь даже раньше кухарок. Эти женщины хотят быть уверенными в том, что у меня все есть, заботятся обо мне. Я не прожила здесь и трех лун, но каждый аромат, любое лицо и прикосновение говорят о том, что меня здесь любят и принимают. Кажется, я наконец-то нашла свое место. Это уникальный, невиданный опыт. В замке полно людей, которые волнуются обо мне и заботятся о моих удобствах. Что подумала бы мать, если бы увидела это? — Бригид покачала головой. — Нет, она никогда не поняла бы такого, даже если бы очутилась в этой самой комнате. Майрерад из табуна Дианны замечает только тени, а не свет, от которого они возникают. Она придралась бы к поведению членов клана Маккаллан, постаралась бы умалить их привязанность ко мне. Почему я вспомнила о матери? Та часть моей жизни осталась позади. Просто я чертовски устала. Путешествие было утомительным. Мне просто надо поспать. Утром я приду в себя. Завтра мне надо будет убедиться в том, что новые фоморианцы устроены. Я слышала разговор о том, что для них строится деревня на плато, к югу от замка. Может быть, я посмотрю на нее и возьму туда Лайэма. — Она вздохнула и одну за другой погасила ароматные свечи, чтобы комнату освещал лишь огонь в очаге. — Что мне делать с мальчишкой? Если я объявила его своим учеником, то придется начать заниматься с ним. Будем искать следы, идти по ним, называть, описывать. — С удовлетворением подумала кентаврийка. — Этой науке охотницы учатся годами. Я заставлю его потрудиться. Если мне повезет, то он потеряет к этому интерес».

Не обращая внимания на бирюзовый камень, лежавший в кармане и давивший на грудь, Бригид выскользнула из жилетки и налила свежую воду из кувшина в таз, который сняла с комода. На крючке в виде кинжала висело плотное льняное полотенце. Она сняла его, смочила в воде, обтерлась и с блаженным вздохом рухнула в постель.

«Сегодня я высплюсь как следует, а завтра подумаю обо всем: о бирюзовом камне, поисках души и о чертовом золотом ястребе. В последние дни я была слишком занята и не могла размышлять ни о чем, кроме Кухулина. Рассвет наступит уже совсем скоро».

Она не сознавала, что видит сон, просто была счастлива, безмятежно дрейфовала на облаке. В ее сне не было детей, мертвых друзей и совершенно никаких чертовых мужчин, с разрушенной душой или без.

Хлопнула дверь. Кто-то начал ее трясти. Блаженство рассеялось, словно дым на ветру.

— Бригид! Проснись!

Охотница приоткрыла один глаз, увидела, что огонь догорел, хотя угли в очаге еще тлели. Незваный гость держал в руке тонкую свечу.

Она постаралась совсем проснуться и хрипло спросила:

— Кухулин?

— Я едва тебя добудился, — сказал он и принялся зажигать свечи, которые кентаврийка погасила совсем недавно.

— Уже утро? — Она села и отбросила с лица длинные серебристые волосы.

Воин зажег свечи, присел перед очагом, подбросил туда веток, чтобы огонь разгорелся, и оглянулся на нее через плечо. Его глаза опустились на обнаженную грудь охотницы, потом поднялись к лицу.

— Нет. Не утро. Оденься. — Он повернулся к ней спиной и продолжил подбрасывать ветки.

Щеки Бригид порозовели, когда она поднялась с постели и увидела свою жилетку. Охотница надела ее и почувствовала, как мысли разбежались в стороны.

«Что со мной не так? Мы, кентаврийки, не стыдимся показывать грудь. Даже моя кожаная жилетка, по традиции украшенная бусинами, зачастую наполовину расстегнута. Почему же я покраснела как девчонка? Он ворвался ко мне в комнату, разбудил и заставил почувствовать себя... голой. Смешно!»

— Кухулин, в чем дело? — выпалила она. — Я устала, не разрешала тебе входить сюда и зажигать здесь все. — Бригид указала на горящие свечи и очаг.

Он поднялся и шагнул к ней.