— Чтобы ты сопровождал ее?

— Ты угадала, — усмехнулся Кухулин и поднял недоеденный кусочек бутерброда. — Сестрица всегда брала их с собой, когда мы отправлялись в поход. Думаю, это она подсказала Винни, чтобы та положила все необходимое.

— Здорово, что Эль подумала об этом, — согласилась Бригид.

— В этом она вся. Всегда помнит любую мелочь, — проговорил Кухулин, лицо которого смягчилось, а в голосе появилась нежность.

— Значит, вы всегда были очень близки? Даже в детстве?

— Конечно. Мы проводили время вдвоем, пока не родились близнецы. Мне тогда было шесть, а Эль — семь. Арианрод и Финегас гораздо моложе. — Он пожал плечами. — Они тоже всегда вместе.

— Совсем как вы с Эльфейм, — добавила Бригид.

— Да, — улыбнулся Ку, но не смог скрыть печаль в глазах.

— Прости, что увела тебя от нее, — прошептала Бригид.

— Ты меня никуда не уводила. Я по своей воле обручился с тобой и не хочу, чтобы ты когда-нибудь думала иначе. Все это не твоя вина!.. — Воин неопределенно повел рукой. — Ни ты, ни я не собирались оставлять замок Маккаллан, но это оказалось необходимо. Мы должны были это сделать.

Бригид чуть не сказала, что не «мы», а «я», но упрямый вид Кухулина заставил ее глотнуть из почти опустевшего бурдюка и промолчать.

— Расскажи, какой ты была в детстве, — попросил он, потянулся и передал ей свой бурдюк. — Мне кажется, ты была очень похожа на Эль, так же любила одиночество.

Вместо того чтобы ответить сразу, она подбросила в огонь еще хвороста. Некоторое время оба молчали и слушали, как трещат ветки.

— Бригид, — окликнул Ку и подождал, пока кентаврийка повернется к нему. — Ты заставила меня говорить с тобой, когда я хотел только одного: заползти в темную нору и зализывать раны. Ты не дала мне разочароваться в жизни.

— Теперь твоя очередь сделать для меня то же самое?

— Не знаю. Может быть. Но сейчас мне хочется, чтобы моя жена могла легко говорить со мной о своем прошлом.

«Жена» — это слово будто повисло в вечернем воздухе. Бригид сделала большой глоток вина, которое согревало и расслабляло ее изнутри, позволяло выражать эмоции, которые она так тщательно держала под контролем.

— Это трудно, — сбивчиво проговорила охотница. — Я не привыкла беседовать об этом.

— Ладно, не торопись. У нас вся ночь впереди.

Кухулин сунул в рот последние на сегодня кусочки хлеба и мяса, поправил седло, подложенное под спину, и тем же самым движением придвинулся поближе к Бригид. Воин был явно удовлетворен результатом. Теперь он лежал совсем рядом с ней.

— Мы только вдвоем. Даже Фанд нет, чтобы погладить.

— Или слушать ее несносный скулеж, — добавила Бригид.

— Волки не скулят. Они воют.

— Как бы ты это ни называл, но твоя волчица очень надоедлива.

— Вот почему я оставил Фанд в замке, — сказал он. — Дети ее любят. Они не дадут ей скучать.

— Они такие же надоедливые.

— Даже не собираюсь этого отрицать, — захохотал Кухулин.

Бригид поддалась обаянию заразительного смеха, но продолжила:

— И волчица, и они шумят без перерыва.

— Оказывается, в отъезде есть некоторые положительные моменты, — заметил воин, еще разок хихикнул и вытянулся у костра. — По крайней мере, в ушах больше не звенит от голосов детей — ни крылатых, ни покрытых шкурой.

Она вздохнула, отпила еще вина и заявила:

— В этом я с тобой полностью согласна.

Вино и чувство юмора Кухулина подействовали на кентаврийку магическим образом. Она больше не чувствовала ни смущения, ни нервозности, расслабилась и была немного сонной.