Бригид посмотрела на прямую спину Кухулина. Иногда продолжать жить гораздо хуже, чем быстро и безболезненно умереть. Сиара проследила за взглядом охотницы и, словно читая ее мысли, сказала:

— Душа воина разрушена.

Бригид промолчала, хотя ее глаза и метнулись к крылатой женщине.

— Могу я спросить тебя, охотница?

— Спросить можешь. Но я не могу обещать, что отвечу, — коротко проговорила кентаврийка.

— Я не собираюсь совать нос в чужие дела или оскорблять кого бы то ни было. Но мне, шаманке, трудно видеть, как кто-то страдает, и не попытаться... — Губы Сиары горько изогнулись, она замолчала и нервно повела плечами.

— Он не примет твоей помощи, — прямо сказала Бригид.

— Я понимаю. Но есть способы, которые шаман может использовать, даже если объект ее не желает. — Сиара уловила внимательный взгляд кентаврийки и расхохоталась. — Уверяю тебя, у меня нет никаких тайных мотивов. Я не стану вторгаться в личное пространство. — Ее лицо посерьезнело. — Но воин испытывает такую боль, что я не могу спокойно стоять в стороне и даже не пытаться помочь ему.

Бригид почувствовала, что Сиара говорит истинную правду.

— Задавай свой вопрос, шаманка.

— Каким был Кухулин до смерти своей возлюбленной?

Охотница вздернула брови. Такой вопрос явно озадачил ее. Она ожидала, что Сиара спросит про Бренну или про ее смерть, поинтересуется, как Кухулин отреагировал на убийство, но и представить себе не могла, что крылатая женщина полюбопытствует о том, каким он был прежде.

Отвечая на очевидное удивление Бригид, Сиара понизила голос, чтобы убедиться, что ни одно из ее слов не будет унесено ветром.

— Иногда судьба слишком безжалостна. Травма личных жизненных трагедий, болезней или кризисов сильнее, чем можно перенести. Душа человека буквально распадается на части, расщепляется. Ее куски отправляются в царство духов. Человек чувствует себя изломанным, потерянным... но не только. Сначала защитный механизм помогает нам переживать то, что иначе разрушило бы нас. Человек продолжает оставаться... — Она изо всех сил пыталась подобрать подходящее слово.

— Разрушенным, — подсказала Бригид.

— Верно, — благодарно улыбнулась Сиара. — У тебя инстинкты шаманки, Бригид.

— Ты ошибаешься. — Лицо кентаврийки застыло, фиолетовые глаза сузились.

— Ты увидишь, что я редко ошибаюсь. — Сиара не дрогнула, не испугалась гнева охотницы. — Может, из-за близости с огнем, о котором я всегда думала как об очистителе, а не о разрушителе, но инстинкты меня не подводят. Еще до встречи с тобой мне снилось, что к нам явится серебряный ястреб, один из самых сильных духов-проводников.

— У меня нет духа-проводника. Я не шаман, — стальным голосом произнесла Бригид.

— Увидим, — негромко ответила Сиара, а затем снова перевела разговор на воина: — Как ты сказала, разрушенная душа губит человека. Если части не соединить вновь... Представь себе невидимую зияющую рану, которая не хочет закрываться, затем начинает гноиться и разлагаться. Именно это и происходит.

— А ты можешь ее закрыть? — резко спросила Бригид, заставляя себя отбросить смешанное чувство раздражения и паники, которое вызвали у нее объяснения Сиары.

— Не всегда. Иногда душа не желает излечиваться.

— Что же случается тогда?

— Часто — самоубийство. Или же человек продолжает цепляться за жизнь, но он лишь оболочка того, каким был когда-то, — печально сказала Сиара.

— Стало быть, понимание того, каким был Кухулин, пока не потерял Бренну, поможет тебе закрыть его рану? — переспросила Бригид.

Инстинкты охотницы, существование которых она не желала признавать, подсказали ей ответ Сиары еще до того, как крылатая шаманка вздохнула и заговорила:

— Возможно.