С бокалом в руке я прошел на возвышение и сел там. Марк до возвышения не дошел. На полпути его

 остановила какая-то роскошная женщина, которая, по-видимому, желала с ним поговорить. Через минуту после

 того, как я сел, компанию мне составил джентльмен в расшитом блестками костюме.

 —  Ноlа, — поздоровался он.

 —  Hola, — ответил я. На том наше общение закончилось. Мы просто сидели и смотрели на танцевальный

 круг, который постепенно заполнялся танцующими.

 Я решил, что не стоит очень уж давить на Марка, требуя, чтобы он поделился со мной своим опытом

 Согласного. В конце концов, я ведь сам сейчас наблюдал за ним — здесь, в Барселоне. Марк, в отличие от меня, отвечая согласием, даже не задумывался о том, что он следует какой-то тактике. Позитивный настрой и

 независимость были главными составляющими его отношения к жизни. Он просто плыл по течению,

 положившись на волю судьбы.

 По громкоговорителю что-то объявили, но, поскольку говорили по-испански, я ничего не понял. Мог

 предположить только, что гостей пригласили танцевать, ибо, как только объявление было сделано, пять-шесть

 человек, сидевших на возвышении, встали и направились к танцевальному кругу. На месте остались только я да

 мой сосед в блестящем костюме. Мы с ним посмотрели друг на друга и улыбнулись. Правда, я испытывал

 беспокойство. Может, я что-то я не понял? Проигнорировал прямое распоряжение? Упустил возможность

 ответить согласием? Где Марк? Он ведь должен мне переводить. Я разглядывал толпу на танцплощадке, но

 Марка среди них не видел. Там вдруг собралось много народу. Но никто не танцевал — все просто стояли и

 переговаривались. Я поднялся, чтобы лучше видеть происходящее. Мой сосед в блестящем костюме

 последовал моему примеру. Он склонился ко мне и что-то сказал по-испански. Я понимающе улыбнулся,

 скрывая свое незнание испанского. Он опять что-то сказал. Я пожал плечами и улыбнулся. А потом вдруг, без

 всякого предупреждения, я озарился.

 Луч прожектора скользнул по залу и замер на возвышении. Заиграла музыка — громче, громче. Раздались

 радостные вопли. Что, черт возьми, здесь происходит? Я решил выяснить это у мужчины в блестящем костюме

 и только собрался похлопать его плечу, как, к своему ужасу увидел, что он выдернул микрофон. Господи

 всемогущий. Этот человек — певец. Певец в блестящем костюме. Певец, стоящий на эстраде перед толпой

 специально приглашенных гостей. Он начал исполнять

 испанскую песню, а я — сконфуженный зритель — почему-то торчал на сцене вместе с ним.

 Я тотчас же попытался сойти с эстрады и смешаться с толпой, но мужчина в блестящем костюме подошел к

 краю сцены, загораживая лестницу. Чтобы добраться до нее, мне пришлось бы его оттолкнуть. Я оглянулся.

 Сзади — стена. Выхода не было. Я оказался в западне.

 Оставалось только одно. Бочком я вернулся на свое место и сел, делая вид, будто ничего не заметил. Я

 смотрел на свои ноги, молясь, чтобы песня поскорее закончилась. Разок мне удалось поднять голову, но я

 увидел только море людей, глядящих на меня так, будто я уродец или участник шоу, смысла которого они не

 понимают. Вскоре защелкали фотоаппараты. Краем глаза я заметил группу репортеров. Я понятия не имел, кто

 этот певец, но в Испании он явно был более знаменит, чем в Англии. С возрастающим ужасом я начал

 сознавать, что на каждом кадре отснятого материала с выступлением этого парня на заднем плане будет

 фигурировать красный от смущения очкарик, жалеющий о том, что он не знает испанского и потому не смог

 понять смысла объявления, в котором всем, кроме испанской поп-звезды, предлагалось покинуть сцену!

 Песня никак не кончалась.