И действительно, были уже сумерки, когда они дошли до привала у Кислого Брода. Задремавший Джон Тарди резко очнулся и выпрямился в седле, моргая.

Уходящий свет озарял большую поляну с высокой травой, окруженную лесом с трех сторон. Прямо впереди стоял длинный низкий бревенчатый дом, а за ним плавно текла река, и ее дальний берег был скрыт тенью деревьев и наступающими сумерками.

– Слазь, – сказал Обрывщик.

Джон Тарди спрыгнул на онемевшие ноги, потопал, восстанавливая кровообращение, и вслед за Обрывщиком отодвинул висевшую в дверях шкуру и вошел в дом, освещенный масляными лампами.

Это была большая комната, похожая на зал в « Острой скале» , но здесь было чище, просторнее, и постояльцы были здесь куда как тише и трезвее. Оглядываясь в поиске причины такого различия, Джон заметил по‑настоящему огромного дилбианина, поседевшего от возраста и ожиревшего. Он сидел с видом патриарха в кресле за столом в дальнем углу помещения.

– Одиночка, – почтительно сказал Обрывщик, – вот это Полпинты. Его отправили по почте.

Джон Тарди заморгал. Вблизи Одиночка внушал еще больше уважения, чем на расстоянии. Он переполнял собой резное кресло, и седой мех на голове касался полированного посоха, лежащего на крючьях на стене в двух метрах от пола. Массивные предплечья и огромные лапы кистей лежали на столе буграми костей и мускулов. Но лицо было библейски безмятежным.

– Садись, – пророкотал он голосом глубоким, как далекий гул барабана в лесу. – Я хотел видеть коротышку. Ты мой Гость, Полпинты, и будешь им, сколько захочешь. Тебе кто‑нибудь про меня говорил?

– Я прошу прощения... – начал Джон.

– Ерунда. – Огромная голова чуть кивнула. – Меня зовут. Одиночка, Полпинты, потому что я однажды выполнил кровную месть самолично – я был сирота, а против меня был целый клан. Победил я. – Спокойные глаза рассматривали Джона. – Что считалось невозможным.

– Однажды они поймали его на тропе, – вставил Обрывщик. – Он убил всех троих.

– Это оказалось возможным, – произнес будто про себя Одиночка, все так же не отводя глаз от Джона. – Скажи мне, Полпинты, что вы, коротышки, вообще здесь делаете?

– Ну... – Джон моргнул. – Я ищу Смазанную Рожу...

– Я про всех про вас, – сказал Одиночка. – У вас наверняка есть какой‑то план. Вас же никто сюда не звал, сам знаешь.

– Ну... – снова начал Джон довольно вяло и попытался пуститься в объяснения. Кажется, оно шло не очень – трудно было описать технологическую цивилизацию, пользуясь дилбийским языком.

Когда Джон Тарди закончил, Одиночка кивнул:

– Понимаю. Если так, почему вы думаете, что мы должны вас, коротышек, любить?

– Должны? – переспросил Джон, готовый на резкий ответ, потому что не зря же он носил рыжие волосы. – Ничего вы не должны. Вам решать.

Одиночка кивнул.

– Дайте мою палку, – сказал он.

Один из стоящих рядом дилбиан снял посох с крючьев и передал ему. Одиночка положил посох на стол – молодой ствол толщиной десять сантиметров – и ухватился за него, разведя руки на два метра.

– На это никто не способен, только я, – сказал он. Не отрывая рук от стола, он развернул их в стороны. Посох напрягся в середине как лук и лопнул.

– Вот тебе на память, – сказал Одиночка, отдавая обломки Джону. – Доброй ночи.

Он закрыл глаза и отвалился к спинке, будто задремал.