— Как жаль! — в отчаянии дёрнул себя за космы Пилсберг. — Я не увижу их во всей их красе. Кино — это динамика. Это движение. Это экспрессия. Это…

— Успокойтесь, мой друг, — попросил с улыбкой Крэб. — Я думаю, что вам достаточно будет и того, что вы увидите спящих артистов.

С этими словами Крэб повёл жезлом на одну из стен. И жезл, должно быть, сработал, как обычное телевизионное дистанционное управление. Стена засветилась особенно ярко, потом потемнела и возникла чёткая картина.

В просторном помещении спали чудовища. Их было так много, что они лежали штабелями. Они шумно и хрипло дышали, шевелились во сне, раскрывали пасти, скрежетали зубами. В самом дурном сне такое не могло присниться!

Крэб следил за выражением лица великого режиссёра. Довольно забавно было смотреть на то, как лицо Пилсберга менялось.

— Какие пупсики! — шептал в умилении Пилсберг. — Какие красавчики!

Потом он схватился за волосы обеими руками. Было такое ощущение, что он решил поднять себя за космы. При этом в голосе прозвучало торжество.

— Это потрясающе! — воскликнул он. — Это гениально!

Потом неожиданно из его глаз брызнули слёзы и он схватился за сердце.

— Как они трогательны! — шептал он, вытирая слёзы. — Как они милы! Как я их люблю! Они сделают меня бессмертным. Я буду лучшим режиссёром всех времён и народов.

Мне поставят памятники в каждом городе. Нет, этого людям покажется мало. Они поставят памятники даже в каждой деревне. Все улицы назовут моим именем.

Видя, что Пилсберг входит в транс и не зная, чем это может кончиться, Крэб предупредительно выключил экран.

Пилсберг дикими глазами посмотрел на Крэба, готовый прийти в ярость, но вспомнил, с кем имеет дело. Он схватил бутылку джина, одним движением раскупорил и выпил залпом. Только после этого Пилсберг несколько успокоился, хотя в глазах всё ещё бушевало пламя.

— Я создам величайшую картину! — торжественно произнёс он.

Это, естественно, устраивало Крэба, но он притворно состроил на лице кислую мину.

— Вы не хотите помочь? — поразился Пилсберг. — Не может такого быть. Вы так и не поняли, кто перед вами сидит.

Я — Пилсберг. Человечество ждёт от меня чуда! Оно слишком спокойно живёт. Покой и погубит его. Нет мировой войны. Какие-то локальные стычки происходят, но это мало кого занимает. Все уже привыкли, что где-то кто-то постреливает. Покой приводит к ожирению души. Этот термин я придумал сам. Ожирение души приводит к апатии. Вы понимаете, чем это попахивает?

— И чем же? — сдерживая улыбку, спросил Крэб.

— От лени и апатии человечество погибнет! — рванул себя за космы Пилсберг. — Вот к чему приводит ожирение души. А попахивает гибелью человечества.

— И вы хотите его спасти? — спросил Крэб.

— Это моя миссия, — гордо заявил Пилсберг. — Я пришёл на землю, чтобы спасти человечество.

— И каким же образом? — полюбопытствовал Крэб.

— Я создам настоящий фильм ужасов. Такого ещё не было! Надо потрясти сонное человечество. Страх, ужас разбудят души. Необходимо сотрясение, от чего проходит ожирение.

— Мне нравятся ваши мысли, — раздумчиво произнёс Крэб, думая о своих целях. — Стоит тряхнуть человечество. Не кажется ли вам, что оно идёт неправильным путем?

— Что вы имеете в виду?

— Слишком много разговоров о свободе личности, — сказал Крэб. — Это не приведёт к добру. Знаете, что будет, если я дам волю своим питомцам.