— Мне позвонил мой ассистент, — сказал Пилсберг, — и сообщил удивительные вещи по поводу вашего «Межгалактического шоу». Меня такие новости выводят из себя. Я тут же помчался, чтобы увидеть чудовища своими глазами. Я снял два фильма о чудовищах и понял, что ещё ничего толкового о них не сказал. Вот почему моё любопытство было столь велико, что я оказался в вашем цирке. Я жаждал встречи с вами. И вдруг поднялась суматоха. Вокруг меня бегают какие-то звери. Никто на меня не обращает внимания. Потом цирк сложился, как игрушечный. Я проваливаюсь в какой-то люк и падаю прямо сюда. А потом я вижу в иллюминатор, что взлетаю. Могу ли я узнать хотя бы, куда мы держим путь?

— Я ещё до конца не решил, — сказал Крэб. — мы поднялись на пятьдесят миль над землёй и зависли. У меня есть время обдумать дальнейшие действия. Возможно, придётся поискать другую планету. На Земле люди оказались гораздо смелее, чем я предполагал. Они штурмом пошли на мой цирк.

— Вы говорите, мы зависли? — поинтересовался Пилсберг. — Это очень хорошо. Можем ли мы с вами поговорить? Возможно, вы несколько ошибаетесь по поводу людей. Не такие уж они смелые. Я мог бы более полно рассказать о Земле и её обитателях, а вы за это спустили бы меня назад. Да, кстати, вы не видели моего ассистента? Он большой шалопай, но его не хватает мне.

— Как он выглядел? — вежливо поинтересовался Крэб.

Пилсберг подробно описал внешность своего помощника.

— Помню его, — учтиво кивнул Крэб. — Этого молодого человека я скормил моей змее.

— То есть, как скормили? — округлились от страха глаза Пилсберга.

— Чем-то я должен кормить своих питомцев! — развёл руками Крэб.

— Как же я без ассистента? — растерялся Пилсберг.

— Что-нибудь придумаем, если вам понадобится ассистент, — туманно высказался Крэб. — Не станете же вы оплакивать того, кого не вернуть из пасти моего любимца!

— Я всегда говорил этому шалопаю, что он плохо кончит, — заявил Пилсберг. — И как в воду смотрел. У меня удивительно развито чувство предвидения. Если бы я не был великим режиссёром, то стал бы не менее великим предсказателем. Природа одарила меня многими талантами. А может быть, даже всеми. Оттого остальные люди так тупы и бездарны, что все таланты достались мне. Думаю, господин Крэб, вы нашли себе того друга, которого искали много лет. Не говорите, что я ошибаюсь.

Кроме того, что Пилсберг чувствовал себя гением, он ещё и считал себя самым большим хитрецом.

— Пока я ничего не говорю, — усмехнулся Крэб. — Насчёт друга вы ловко сказали. Мне такого ещё никто не говорил. По крайней мере, ваша уверенность очень меня повеселила. Не пойти ли нам в столовую и не пропустить ли по рюмке?

— Ненавижу рюмки! — вдруг занервничал Пилсберг, словно его оскорбили.

— Уж не хотите ли вы сказать, что не пьёте? — не поверил Крэб.

— Ещё чего! — воскликнул Пилсберг. — Но до рюмок я никогда не опускался. Рюмками пьют только бездари. А я всё-таки гений. Я пью на выдох.

— Это как? — искренне удивился Крэб.

— Оригинально? — оживился Пилсберг, довольный удивлением Крэба. — Я всё делаю оригинально. На выдох — это значит, что я пью за один раз столько, насколько хватает дыхания…

Крэб видел перед собой человека, который считал себя самым исключительным представителем земной цивилизации. Он даже не допускал мысли, что кто-то может быть могущественней и умней. Но одно дело — думать о себе, что ты велик, а другое дело — быть великим! Крэб знал, что никого могущественней его нет во всей Солнечной системе, и потому смотрел на Пилсберга снисходительно, как можно смотреть на шаловливого и неразумного ребёнка.