|
Все, кто оказывался в этом особняке, буквально захлебывались от восторга, и теперь меня удив-ляло, почему я поначалу испытывал столь сильное смущение. Но дело в том, что мой удивитель-но властный и красивый гость, в чьи руки я вручил собственную жизнь, вырос в замке, и я не-вольно опасался, как бы он не посмеялся над тем, что здесь увидит. Лестата же, напротив, привели в восторг и золотая арфа, и старый рояль фирмы "Плей-ель" . Он взглянул на огромный строгий портрет Манфреда Блэквуда, моего досточтимого пред-ка, потом принялся с восторгом осматривать столовую расположенную по другую сторону от холла. Я жестом пригласил его войти. Старинная хрустальная люстра обрушивала потоки света на длинный стол, специально за-казанный для этой комната, – за ним могли бы разместиться человек тридцать. Золоченые стулья совсем недавно заново перетянули зеленым атласным дамастом, сочетание золотого и зеленого – золотой завиток на зеленом фоне – доминировало и на ковре во всю стену. Меж высоких окон дальней стены разместились золоченые буфеты, инкрустированные зеленым малахитом. Мне вновь захотелось извиниться – наверное, из-за того, что Лестат полностью погрузился в созерцание этого места. – Блэквуд-Мэнор кажется теперь таким ненужным, – сбивчиво заговорил я. – Из постоян-ных обитателей остались только мы с тетушкой, и у меня такое чувство, что в один прекрасный день кто-то явится и заставит нас передать дом для более разумного использования. Хотя, ко-нечно, мы не единственные члены семьи... К тому же здесь живут слуги, хотя все они давно раз-богатели и работать на кого-то им не обязательно. Я умолк, устыдившись своего многословия. – И каково же это более разумное использование? – с неизменным дружелюбием поинтересовался Лестат. – Почему бы этому особняку и впредь не оставаться вашим благословенным домом? Он смотрел на огромный портрет тетушки Куин в молодости: улыбающаяся девушка в бе-лом, расшитом бисером вечернем платье без рукавов, которое вполне могли бы сшить буквально вчера, а не семьдесят лет тому назад. Внимание Лестата привлекло еще одно полотно: портрет Вирджинии Ли Блэквуд, супруги Манфреда, самой первой леди, поселившейся в Блэквуд-Мэнор. Портрет Вирджинии Ли со временем потемнел, но не утратил привлекательности, и образ женщины со светло-голубыми глазами, маленьким хорошеньким личиком и скромной улыбкой по-прежнему волновал зрителей. Она была со вкусом одета по моде восьмидесятых годов девят-надцатого столетия: небесно-голубое платье с высоким воротом и длинными рукавами, присбо-ренными на плечах; волосы взбиты в высокую прическу. Леди Вирджиния Ли приходилась ба-бушкой тетушке Куин, и я давно подметил определенное сходство в их портретах – одни и те же глаза, овал лица, хотя другие заявляли, что никакого сходства не видят. Эти портреты вызывали у меня противоречивые чувства и ассоциации, особенно портрет Вирджинии Ли. Тетушка Куин до сих пор жила в доме. Но Вирджиния Ли... Я вздрогнул, но отогнал прочь неприятные воспоминания о привидениях и прочих нелепостях. Сейчас меня волновало другое. – Да, почему бы ему не оставаться твоим домом, хранилищем сокровищ предков? – с не-винным видом поинтересовался Лестат. – Не понимаю. – Когда я был маленьким, – начал я рассказывать в ответ на его вопрос, – дедушка с ба-бушкой были еще живы и превратили дом в подобие отеля. "Пансион с завтраком", как они его называли, хотя в столовой подавали и обед. Сюда наезжали толпы туристов. У нас до сих пор организуют ежегодный рождественский банкет – певцы располагаются на лестнице и исполняют праздничные гимны, а гости собираются здесь, в холле. Именно для таких случаев дом хорош. В прошлом году я устроил пасхальный банкет – в полночь, чтобы самому иметь возможность на нем присутствовать. На меня с пугающей ясностью нахлынули воспоминания о прошлом, однако вскоре они рассеялись, погасли как пламя, оставив после себя лишь струйку дыма. |
