В разбитую витрину и распахнутую дверь налетал ледяной ветер, который быстро развеял дым, так что воздух стал чистым, но ужасно холодным. Гарью, правда, все еще попахивало.

Сам не зная почему, я вовсю помогал Джо тушить огонь. Наконец он затоптал последние упрямые искорки и остановился, тяжело дыша.

— Стыд и позор, какой разгром устроили, и, главное, совершенно зря, — удрученно произнес Джо. — Впрочем, полагаю, могло быть куда хуже, мы еще легко отделались. По крайней мере, у меня осталось вот это. — Джо наклонился и вытащил из-под груды обломков и осколков чудом уцелевшую деревянную ногу, на которой не было ни единой царапины. С этим трофеем он проследовал в заднюю комнату. Когда я заглянул туда, Джо уже успел закутаться в плащ, который сбросил, туша пожар, обмотать шею шарфом и теперь пытался впихнуть деревянную ногу в сак, но тот и без того чуть не лопался по швам.

Как быстро все происходило! У меня голова пошла кругом. Я одновременно и гневался на Джо за непонятное поведение и за убийство, но при этом ужасно испугался, что он прямо так возьмет и уйдет.

— Так вы правда уезжаете?

— Оставаться мне смысла нет, — ответил Джо. — Я теперь мало что могу сделать.

— А как же лавка? Хозяйство?

— От лавки, сам видишь, ничего и не осталось. Но мы сможем развернуть наше предприятие на новом месте. — Джо закинул тяжеленный сак на спину, котомку для лягушки — на плечо и, осторожно ступая по хрустящим осколкам, прошагал к выходу. — Ты идешь со мной? — спросил он.

И как спокойно спросил! Будто ничего особенного и не случилось. А я от волнения ничего не соображал.

— Не знаю, смогу ли я, — вырвалось у меня наконец.

— Да? — Джо недоуменно нахмурился — видно, ему и мысли такой не закрадывалось. — Мне казалось, ты понимаешь, что мы не можем оставаться здесь на веки вечные. Наверно, мне следовало предупредить тебя с самого начала. Мое ремесло — ремесло странствующего ростовщика.

— Да не в том дело! — воскликнул я. — С вами я хоть на край света, но…

Я осекся. Слово «убийство» застряло у меня в горле. Язык не поворачивался обвинить Джо в таком. Мы молча смотрели друг другу в глаза, пока тихий голосок Периджи Лист не заставил меня вздрогнуть.

— Мистер Заббиду, — прошелестела она. — Мистер Заббиду!

Периджи скользнула внутрь лавки, а когда увидела разгром внутри, вся затрепетала.

— Я хотела извиниться, — прошептала она. — Мы все хотим извиниться, мы виноваты перед вами, мы зря обошлись с вами так. О, почему мы вам не доверяли! А все из-за письма.

— Ах да, письмо, — вспомнил Джо.

Периджи втянула в себя воздух и заморгала, стараясь не заплакать.

— Письмо-то, оказывается, написал булочников старший, и адресовано оно было не вам, булочнику, а тот решил, что вам, а мальчишка просто хотел выманить у папаши денег. Пронюхал, что Элиас ходил к вам, и рассчитал, что подумают на вас. А как открылось-то: Руби нашла у своего старшего еще одно письмо, тот его припас на потом, уже для доктора Моргса. Ох, мистер Заббиду, мы теперь все так изводимся, прямо места себе не находим. Провинились, одно слово. Вы были правы, нам всего и нужно было, что немножко подождать. Вы, наверно, тоже в медицине понимаете? Знали, что у Гадсона такое с сердцем?

Я чуть не расхохотался. Ну вот, пожалуйста, Джо у них снова в героях. Быстро же они передумали. Но, в таком случае, отчего мне так тревожно? У Иеремии Гадсона было полным-полно врагов, и рано или поздно он все равно бы отдал концы при подозрительных обстоятельствах, так есть ли разница, когда и как это произошло? Но вот какая мысль точила меня: невыносимо было думать, что Джо оказался замешан в убийстве, что опустился до такого.