|
Мистрис Эйрикорт настойчиво требует соблюдать правила приличий. Если бы это было единственным препятствием на моем пути, я бы устранил его, последовав за ними во Францию. Какое может быть неприличие в том, что я буду видеть Стеллу как ее брат и друг – особенно если я не буду жить в одном доме с нею, и она будет находиться под постоянной охраной матери или мадам Вилльрэ? Нет! Меня удержала от поездки в Сен Жермен сама Стелла. – Я часто буду писать вам, – сказала она, – но прошу вас, ради меня, не следовать за нами во Францию. Ее взгляд и тон заставили меня повиноваться. Как ни глуп я, но после происшедшего между мною и ее матерью, мне кажется, я могу догадаться, что она хотела сказать. – Мы никогда более не увидимся? – спросил я. – Неужели вы считаете меня черствой и неблагодарной? – ответила она. – Неужели вы сомневаетесь, что я буду рада, более чем рада видеть вас, когда… Она отвернулась и не сказала больше ни слова. Пора было проститься. Мать ее следила за нами, мы пожали друг другу руки – тем и ограничились. Матильда – горничная мистрис Эйрикорт – пошла вниз отпирать мне дверь. Вероятно, вид у меня был расстроенный, так же, как и душа. Добрая девушка старалась успокоить меня. – Не тревожьтесь о них, сэр, – сказала она, – я привыкла к путешествиям и буду заботиться о них. На нее можно положиться, она верная и преданная женщина. На прощание я сделал ей небольшой подарок и просил писать мне время от времени. Многим это покажется недостойным с моей стороны поступком. Я могу сказать только, что это получилось у меня само собой. Я не знатная особа, и, если вижу, что человек хорошо относится ко мне, я не спрашиваю: выше он или ниже меня, богаче или беднее. По моему, мы равны, если нас соединяют одинаковые симпатии. Матильда была достаточно знакома со всем случившимся, чтобы предвидеть, что в письмах Стеллы ко мне будет известная сдержанность. – Не сомневайтесь во мне, сэр, я буду вам писать чистую правду, – шепнула она мне. Я поверил ей. Когда на сердце грустно, дружба женщины всегда может утешить меня. Будь это леди или ее горничная женщина, она одинаково драгоценна для меня. Гов, 2 марта. Я договорился с агентом, что найму у него яхту. Я должен найти себе дело и уехать куда нибудь. О возвращении в Бопарк не может быть и речи. Люди, у которых на душе спокойно, могут находить удовольствие в обществе соседей. Но я несчастный человек и постоянно волнуюсь. Образцовые отцы семейств станут разговаривать со мной о политике, образцовые матери предоставят мне случай сочетаться браком с их дочерьми – вот что мне предложит общество, если я вернусь в Девоншир. Нет, я лучше поеду на Средиземное море и возьму с собой единственного друга, обществом которого не тягощусь, – свою собаку. Судно найдено – красивая шхуна в триста тонн, только что вернувшаяся из плавания на Мадейру. Шкипер и экипаж пробудут на берегу всего несколько дней. Тем временем ревизор осмотрит корабль и груз будет отвезен на берег. 3 марта. Я написал Стелле письмо и приложил к нему список адресов, по которым письма могут попасть ко мне, другой список я отправил к своей союзнице, горничной. Из Гибралтара мы отправимся в Неаполь, оттуда в Чивиту Веккию, Ливорно, Геную и Марсель. Из каждого этого места я легко смогу добраться до Сен Жермена. 7 марта. В море Половина шестого вечером. Мы проехали мимо Эддистонского маяка, ветер был попутный. Мы идем десять узлов в час. Четвертая выписка Неаполь, 10 мая Прекрасные надежды в начале путешествия не исполнились. Из за противного ветра, бурь и остановки в Кадиксе по случаю ремонта мы только сегодня прибыли в Неаполь. Яхта оказалась превосходной и выдержала все испытания. Я не видел лучшего и более изящного судна. |
