Дэмьен перевел дух.

– Судя по всему, Принц… трансформируется тем или иным образом. В ходе очередного омолаживания. Он может стать человеком или ракхом, мужчиной или женщиной, самцом или самкой.

– Странное какое‑то колдовство, – заметила Хессет.

– Странное, но не для того, кто властвует в местах вроде здешних. Подумай об этом. Существует ли для человека какой‑нибудь другой способ заручиться лояльностью всех ракхов? И заставить их отказаться от обычая рвать на части проживающих по соседству людей?

Хессет хмыкнула:

– Да уж, едва ли.

– Отец говорил, что Принц уже снова стал старым, – напомнила им Йенсени. – Он сказал, что это означает, что Принц скоро опять переменится.

– Значит, он не предпринимает ничего, чтобы остановить процесс старения, – заключил Дэмьен. – Просто в конце цикла проходит через тотальное превращение.

– Приберегает энергию, – предположила Хессет.

– Но это рискованно. Затеяв такую игру, люди, случалось, умирали.

– А что, другие люди тоже что‑то такое проделывали? – удивилась Йенсени.

Дэмьен вздохнул. А когда заговорил, то подбирал слова с особой тщательностью.

– Многим людям хотелось бы навсегда остаться молодыми, – объяснил он девочке.» Или любой ценой просто оставаться в живых «, – мысленно добавил он. – И кое‑кто достаточно искусен, чтобы на какой‑то срок этого добиться.

Он вспомнил Сиани – столь обольстительно юную в свои семьдесят. Интересно, удалось бы ей остаться такой навсегда?

– И вы тоже собираетесь так поступить? – спросила девочка.

– Нет, – спокойно ответил он. – Я не собираюсь.

– А почему?

На мгновение он закрыл глаза, подыскивая максимально точный ответ. Как объяснить девочке, что означает в этом мире смерть или что означает для Святой Церкви его решение умереть в положенный ему час?

– Потому что мы не хотим использовать Фэа для достижения личных целей, – в конце концов ответил он. – Мы используем эту силу лишь для того, чтобы служить Господу.

– Как это было в гостинице? – вспомнила девочка.

И внезапно священник почувствовал себя страшно усталым. Усталым и старым. Он сильно сжал маленькую руку в своей, надеясь, что благодаря этому легче найдет нужные слова.

– Да, Йенсени. Как там, в гостинице. Я верил в то, что служу Господу, обеспечивая нашу безопасность на весь срок, необходимый для выполнения миссии. И поверь, не будь я убежден в том, что здесь нам противостоит страшное зло и что только мы в силах справиться с ним… я ни за что не сделал бы того, что сделал там. Даже если бы лично для меня это обернулось невыразимыми страданиями.

Не осмеливаясь взглянуть на Хессет, он смотрел только на девочку. Но вопреки этой хитрости, он прекрасно представлял себе лицо ракханки: замкнутое, неодобряющее. Но, к его изумлению, Хессет, перегнувшись через стол, накрыла его руку своей, что означало ободрение, если не поддержку.

– У вашего Бога большие притязания, – спокойно сказала она.

И все же ему удалось улыбнуться.

– А я никогда и не искал легкой жизни.

Время послеполуденной стражи; Хессет и Йенсени спят в хижине, улегшись рядышком на одной лежанке. Котелок крепко заваренного чая висит над огнем. Дождь практически кончился, но небо затянуто тучами.

Дэмьен сидел у огня с чашкой горячего горького чая.