Глава IX

Так забирай ее с собой, ‑

Сказал гигант. – Идти на бой

За девичьи красоты

За рот, что свежестью манит,

За блеск очей, за жар ланит, ‑

Нет у меня охоты!

«Гочан о Соколе»

Башня, перед которой стоял теперь отряд, представляла собой небольшое квадратное строение самого мрачного вида Стены у нее были необычайной толщины, а окна – вернее, щели в стенах, служившие здесь окнами, – предназначались скорее для того, чтобы дать защитникам возможность стрелять во врага, нежели для того, чтобы пропускать свет и воздух во внутренние помещения. Со всех сторон над стенами выступал зубчатый парапет, также служивший целям обороны и окружавший крутую, выложенную большими серыми плитами крышу. На одном из ее углов над зубчатой стеной возвышалась башенка, в которой помещалась винтовая лестница с выходом на крышу через массивную дверь, сплошь покрытую шляпками вбитых в нее гвоздей. Подъехавшим показалось, что кто‑то, спрятавшись в башне, следит за ними. Это подозрение превратилось в уверенность, когда в узкую бойницу просунулась женская рука; она махала платком, как бы подавая им сигнал. Хобби чуть не лишился чувств от радости и нетерпения.

– Это Грейс, – заявил он, – клянусь, я узнаю ее руку среди тысячи других! Другой такой не сыщешь по эту, сторону Лоуденов. Вызволим ее, друзья, пусть хоть для этого нам пришлось бы разобрать по камешку всю крепость Уэстбернфлета!

Эрнсклиф сомневался, что руку любимой можно узнать на таком расстоянии; однако он ничего не сказал, дабы не отнимать у своего друга зародившейся в нем надежды. Тут же было решено вступить «в переговоры с гарнизоном крепости. Все принялись кричать, а один или двое затрубили в рог, но прошло немало времени, прежде чем в бойнице, находившейся подле входной двери, появилось сморщенное лицо старухи.

– Это мать Разбойника, – пояснил один из Элиотов, – она в десять раз хуже его самого и виновата во многих лихих делах, которые он натворил в наших краях.

– Кто вы такие? Что вам здесь нужно? – вопрошала почтенная родительница.

– Мы ищем Уильяма Грэма Уэстбернфлета, – отвечал Эрнсклиф.

– Его нет дома, – заявила старуха.

– Когда он уехал? – продолжал Эрнсклиф.

– Не могу сказать, – ответствовала привратница.

– А когда он вернется? – вмешался Хобби Элиот.

– Ничего я об этом не знаю, – откликнулась непреклонная хранительница башни.

– Есть кто‑нибудь вместе с тобой в крепости? – снова спросил Эрнсклиф.

– Ни одной живой души, кроме меня самой и кошек, – сказала старуха.

– Тогда отопри дверь и впусти нас, – предложил Эрнсклиф. – Я мировой судья и ищу улики преступления.

– Да пусть у того отсохнут руки, кто снимет перед тобой засовы! – отвечала она. – Позор на ваши головы! Приехать сюда целым отрядом – у всех мечи, копья и стальные шлемы – и все это, чтобы напугать одинокую вдову!

– У нас точные сведения, – возразил Эрнсклиф, – мы ищем здесь похищенное добро.

– И молодую женщину, которую увезли силой, – она дороже всякого добра.

– Предупреждаю тебя, – продолжал Эрнсклиф, – единственное, чем ты можешь доказать непричастность твоего сына ко всей этой истории, – это впустить нас добром и дать нам обыскать дом.

– А ежели я не подумаю бросить вам ключи, и засовы не отодвину, и ворота не открою такому сброду? Что тогда вы станете делать? – язвительно осведомилась старуха.