|
В настоящий момент правительство не располагает ни войсками, ни боеприпасами; пройдет несколько недель, и у него будет и то и другое. В настоящий момент страна горит возмущением против правительства; пройдет несколько недель, и этот первый пыл превратится в рождественский мороз: его погасит людской эгоизм, равнодушие и страх – они начинают проявляться уже сейчас. Поэтому я решил рискнуть и сделал так, чтобы вы зашли так же далеко, как и я сам. Окунуться нам всем не мешало, но мы увязли в болоте и теперь волей‑неволей вынуждены будем выбираться из него.
– Вы ошибаетесь в отношении одного из нас, мистер Маршал, – сказал сэр Фредерик Лэнгли. Дернув за звонок, он велел вошедшему слуге передать его собственным людям, чтобы те седлали лошадей. – Вы не должны уезжать, сэр Фредерик, – сказал Эллисло, – нам необходимо провести смотр наших сил. – Я уеду сегодня же, мистер Вир, – заявил сэр Фредерик, – и уже из дому сообщу вам о своих дальнейших намерениях. – Да, да, – воскликнул Маршал, – и одновременно пошлете конный отряд из Карлайла с приказом нас арестовать. Послушайте, сэр Фредерик, я со своей стороны не допущу, чтобы меня оставляли в беде или тем более предали. Если вы и уедете из замка Эллисло сегодня, то только перешагнув через мой труп. – Стыдитесь, Маршал, – сказал мистер Вир, – не делайте поспешных выводов. Вы не правильно истолковали намерения нашего друга. Я уверен, что сэр Фредерик просто пошутил: он слишком благородный человек, чтобы помышлять о выходе из наших рядов. Впрочем, он все равно не смог бы это сделать, памятуя об имеющихся у нас неоспоримых доказательствах его поддержки наших планов и его активного содействия в их осуществлении. Кроме того, он не может не отдавать себе отчета в том, что в правительстве с готовностью прислушаются к первой вести о готовящемся мятеже, и если встанет вопрос о том, кто сможет донести первым, то мы легко можем опередить его на несколько часов. – Говорите «я», а не «мы», коли речь зашла о первенстве в соревновании на предательство. Что касается меня, то моя лошадь не будет участвовать в скачках на такой приз, – заявил Маршал, а затем пробормотал сквозь зубы: – Вот и положись на таких компаньонов, когда на карту поставлена жизнь. – Не пытайтесь меня запугать. Я поступлю так, как считаю нужным, – сказал сэр Фредерик, – и прежде всего уеду из Эллисло. Какой мне смысл держать слово перед человеком (здесь он глянул на Вира), который не сдержал своего слова передо мной. – Но в чем же, – спросил Эллисло, делая знак рукой своему неугомонному родичу, чтобы тот молчал, – в чем обманул я ваши надежды? – В сугубо личном и чрезвычайно щекотливом вопросе: вы изволили пренебречь предполагавшимся союзом между мною и вашей дочерью, между тем как отлично знали, что он должен явиться залогом нашего совместного политического выступления. Это похищение и возвращение мисс Вир, холодный прием, который я от нее получаю, извинения, которыми вы стараетесь загладить дело, – все это, по‑моему, лишь уловки с вашей стороны. С их помощью вы хотите удержать в своих руках владения, принадлежащие ей по праву, а тем временем использовать меня в качестве послушного орудия в вашей безрассудной авантюре, все время подогревая во мне надежду обещаниями, которых вы отнюдь не собираетесь выполнять. – Сэр Фредерик, заверяю вас именем всего, что для меня свято… – Я не стану слушать ваши заверения. Довольно водить меня за нос, – отвечал сэр Фредерик. – Вы же прекрасно понимаете, что если покинете нас, – сказал Эллисло, – то неизбежно погибнете сами и погубите нас. |
