— Достопочтенный министр прислал этому объяснение? — спросил Сано.

— Нет, не прислал, — ответил Макино, а его соратники неодобрительно воззрились на Сано.

— Как огорчительно для всех нас, — проговорил следователь, негодуя на Фугатами, по чьей милости стал мишенью для нападок разгневанных старейшин. В следующий раз, когда понадобится попросить у них помощи, ему припомнят сегодняшнюю неловкую ситуацию.

— Раз уж вы здесь, то могли бы доложить нам о ходе расследования, — предложил Макино.

Чего Сано хотел меньше всего, так это обсуждать свою работу сейчас, когда члены совета были в дурном настроении. Однако ничего другого ему не оставалось.

Он изложил свои умозаключения и сказал:

— Вчера поименованная Хару была заключена мной под стражу.

— И сколько же вы тянули с арестом, который следовало произвести немедленно? Четыре дня?! — В голосе Макино слышалась издевка. — Девица, вне всякого сомнения, виновна, а ваша медлительность наводит на мысль, что вы скорее потакаете преступникам, нежели блюдете закон.

Чтобы он, Сано, потакал Хару, которую в действительности презирает и считает убийцей! И как только мог Макино такое выдумать!

— Если речь идет о тяжком преступлении, важно провести тщательное расследование, прежде чем кого-либо обвинять, — оскорбленно возразил Сано. — А тщательные расследования требуют времени.

— Вот вы и дотянули, пока не начались беспорядки, — ввернул Макино. Очевидно, он уже знал о погроме и винил в нем Сано. — Когда судят преступницу?

— Суд будет назначен тогда, когда я проясню последние детали, — ответил Сано.

Лица старейшин выражали резкое осуждение: бакуфу предпочитало, чтобы казни преступников проводились вскоре после их поимки.

— Полагаю, поэтому доклад министра о секте так важен для вас, — процедил Макино. — Теперь мне понятен смысл ваших отношений с министром. Он использует вас ради собственных целей, а вы его — чтобы затянуть правосудие.

— Правосудие не может свершиться, если вина подозреваемого не доказана, — возразил Сано, избегая дальнейшего разговора о министре.

Пусть только попробует оправдаться пустяками или небылицами после всего, что он вытерпел! Оставалось верить, что Рэйко оценит те жертвы, на какие он пошел ей в угоду, — размолвки с советом старейшин обходились недешево.

— Министр Фугатами еще ни разу не предоставил улики преступной деятельности Черного Лотоса, — сказал Макино. — Его фанатичная борьба с сектой разозлила ее последователей в бакуфу и оскорбила многих чиновников. Весьма вероятно, что вскоре нам следует ожидать назначения нового министра святилищ и храмов.

Многозначительный взгляд Макино, без сомнения, означал, что, когда Фугатами попадет в опалу, Сано разделит его участь.

— Полагаю, мы ждали достаточно, — подытожил Макино. — Заседание окончено. Сёсакан-сама волен идти.

Когда Сано согнулся в прощальном поклоне, старейшина добавил:

— Мы не одобряем тех, кто злоупотребляет своими полномочиями или тратит наше время.

— Брось маме мячик, Масахиро-тян! — прокричала Рэйко.

Мальчуган топал по садику, держа над головой тряпичный мяч. Потом он остановился и, смеясь, запустил мячом в Рэйко. Тот описал низкую дугу, шлепнулся на землю и откатился в сторону.

— Молодец! — Рэйко подобрала мячик. — Лови еще!

Она легонько подкинула мяч, и малыш бросился за ним, но упустил и тотчас побежал догонять. Рэйко улыбнулась. Солнце согревало ее лицо, освещало траву, красные листья кленов и прудик.