— Господин судья, неприглашенные свидетели не предусмотрены уставом, — поспешил вставить Сано. Судя по всему, он считал, что судья готов разрешить дело в его пользу.

Уэда, однако, обратился к Рэйко отстраненно-вежливым тоном:

— Что вы можете добавить к вышесказанному?

— Я… У меня есть улики, доказывающие, что преступления совершили другие лица, — сказала она с запинкой, робея от нацеленных на нее взглядов.

Сано опустил этот факт, поскольку закон не обязывает признать его. Рэйко затаила дыхание, не зная, надеяться или бояться. Учтет ли отец ее показания или отбросит?

— Поклепы на других людей уликами не являются и к делу не относятся, — возразил Сано.

Лицо судьи на мгновение помрачнело: ему совсем не хотелось выбирать между зятем и дочерью, тем более в открытом противостоянии. Наконец он произнес:

— Поскольку речь идет о жизни подсудимой, я дарую госпоже Рэйко право голоса.

Ликуя, что его милосердие возобладало над протестами Сано, Рэйко встала и направилась к судейскому помосту. Проходя мимо Хираты, она перехватила его взгляд, исполненный неподдельного страха. Хару, напротив, одарила ее благодарной улыбкой, когда она села сбоку от сирасу. Глаза же Сано будто бы говорили: «Прошу, не делай этого! Положись на меня — и скоро поймешь все сама».

Но Рэйко не вняла просьбе. Срывающимся от волнения голосом она описала свое впечатление от Хару как от девушки «трудной», но безобидной. Она черпала стойкость из осознания собственной правоты и неистребимой веры в то, что Хару в конечном итоге оправдают. Потом Рэйко поведала об упорных попытках настоятельницы Дзюнкецу-ин, доктора Мивы и Кумасиро свалить вину на Хару и воспрепятствовать опросу храмовой общины. Она также упомянула о встрече с Истинным Благочестием и передала его рассказ о пытках, рабском труде и убийствах, практикуемых сектантами.

Зал взволнованно загудел. Судья Уэда, не дрогнув, все выслушал, в то время как Сано не сводил глаз с Хару. Она вдруг изменилась в лице, а Рэйко, взглянув на нее, растерялась. Могло показаться, что Хару вот-вот начнет оправдывать Черный Лотос, словно не чувствуя собственной выгоды.

Собравшись с мыслями, Рэйко описала убийство министра Фугатами и его жены, избиение Хару в тюрьме и засаду, в которую они угодили по дороге домой.

— Господин судья, это лишь несколько примеров, каким образом Черный Лотос расправляется с врагами, — подытожила она на одном дыхании. — Министр собирался запретить секту и поплатился жизнью, я и сёсакан-сама распутывали ее темные дела и чуть не погибли, Хару отказалась признать свою вину — над ней жестоко надругались. — Голос Рэйко звенел убеждением, которого она не разделяла. — Не Хару, а сектанты совершили поджог и убийства, которые позже приписали ей.

Повисла недолгая пауза. Затем судья Уэда объявил:

— Ваши замечания учтены. Теперь позволим сёсакан-саме их опровергнуть.

У Рэйко защемило сердце при мысли, что Сано может погубить все ее труды.

— Госпожа Рэйко изобразила тебя невинной жертвой, очерненной и преданной главами Черного Лотоса, — тихо сказал он Хару. — Но я нашел еще кое-кого, кто знаком с тобой не понаслышке.

Хару смотрела испуганно и недоумевающе.

Сано обратился к судье:

— Со мной двое свидетелей, которых я не мог вызвать раньше ввиду щекотливости ситуации. Теперь же прошу позволить мне допросить их.

Рэйко встревожилась. Кто эти свидетели? Что за игру ведет Сано?

— Позволяю, — ответил Уэда.

Сано кивнул Хирате. Тот вышел за дверь и вскоре вернулся с четой средних лет, одетой в неброские кимоно простолюдинов. Они жались друг к другу, печальные и сосредоточенные.