— Представляю суду родителей Хару, — объявил Сано.

— Мама! Папа! — радостно вскричала та. Ее страха и робости как не бывало. Хару привстала на коленях, подалась навстречу. — Как я соскучилась! Уж вы-то спасете меня!

Рэйко, однако же, догадалась, зачем Сано привел их. В бессильной тревоге смотрела она, как Хирата провел пару к помосту. Не глядя на Хару, они опустились перед судьей на колени и поклонились. Мать тихо заплакала, отец опустил голову.

— Что с тобой, мама? — смешалась Хару. — Разве вы не рады меня видеть?

— Спасибо, что согласились помочь, — сказал Сано.

По его тону было ясно, что он сопереживает несчастным родителям, вынужденным свидетельствовать против собственной дочери. Отвечая на его тактичные вопросы, мать и отец рассказали о замужестве Хару и ее недомолвках по поводу первого пожара.

— Зачем вы так говорите? — встряла Хару, чья бурная радость сменилась обидой. — Я же сказала, что ничего не поджигала. Почему вы настраиваете всех против меня?

Отец окинул ее печальным взглядом.

— Мы были не правы, скрывая от всех твое прошлое. Пришла пора все открыть.

— А тебе пора взглянуть правде в глаза, — сказала мать, поднимая к ней заплаканное лицо. — Покайся, смой с души скверну.

— Я не делала ничего плохого. — Хару снова залилась слезами. — Вы меня никогда не любили. Как я ни старалась, вам вечно было не угодить. По вашей вине я попала в беду!

Сначала Сано молча наблюдал. Рэйко тяготилась избранной им тактикой, выставляющей Хару в дурном свете. Наверное, он решил, что упреки родителей заденут ее за живое, но потом не вытерпел:

— Твоих родителей не обвиняют в поджигательстве и убийствах. Так что вина целиком твоя.

— Они заставили меня выйти за того ужасного старика! Я сто раз говорила, как он со мной обращается, умоляла забрать к себе в дом, а они и слушать не хотели. — Хару всхлипывала все громче и корчилась, пытаясь ослабить веревки. — Вам было плевать на мои мучения! — закричала она родителям. Те сжались, как от пощечины. — Старый хрыч давал деньги, и больше вас ничего не волновало. Мне пришлось защищаться самой!

— Поэтому ты убила своего мужа? — спросил Сано.

— Нет! Нет! Нет! — зашлась в крике Хару, раскачиваясь взад-вперед. — В ту ночь он разозлился на меня за то, что я подала ему недостаточно горячий, по его мнению, чай. Когда он замахнулся, чтобы ударить, то случайно опрокинул лампу. Его халат загорелся, а я убежала. Он сгорел вместе с домом, и поделом ему!

Ее признание ударило Рэйко звоном чугунного колокола, оглушив и ошарашив. Она едва слышала, как вскрикнул зал. Все вокруг словно заволокло дымкой. Она больше не верила ни единому слову своей подопечной, и от этого ей стало тошно.

— Опять ложь. — Сано презрительно оглядел узницу. — Скорее всего ты сама швырнула в него лампой. Смерть Оямы — тоже твоих рук дело?

Хару, видно, устала отпираться и сорвалась в истёрику.

— Да, — простонала она. — Да, да!

Рэйко поникла, признав, что Хару обманывала ее с первой встречи. А ведь она чуть не поступилась своим браком и призванием — и все ради лживой девчонки преступницы! Хару не будет пощады, как не будет оправдания ей, Рэйко, за то, что ее покрывала. Она не только выставила себя на посмешище, но и не сумела обратить суд против Черного Лотоса. Раздавленная, смотрела она на Сано, готовясь признать его победу и свое поражение, но он не сводил глаз с Хару.

— Что произошло той ночью в храме Черного Лотоса?

— Начальник Ояма велел мне прийти в хижину.