-  Но он был прогрессивен?! - то ли спросил, то ли констатировал зашарпанный революционер.

    Меня этот товарищ начинал раздражать тем, что на халяву пил как воду только самые дорогие иноземные напитки, брезгуя народной водкой.

    -  Он был такой же великий император, как вы великий революционер, - сказал я, не очень заботясь о нежных чувствах Фиолистратовича.

    Последний хотел было возникнуть, но икнул и торопливо ушел из буфета.

    -  Он, что у вас, местный дурачок? - спросил я буфетную компанию.

    -  Венедикт из поповичей, - пояснил любитель гласности, - был отчислен из семинарии, занимался торговлей, а теперь разгильдяй.

    -  А раньше им не был? - спросил я, удивившись, что разгильдяем революционер стал только теперь.

    -  Был купцом второй гильдии, да за дебоши из гильдии изгнали-с. Однако, хотелось бы узнать ваше мнение о гласности?

    -  Ерунда все это, если на гласность смотреть, как на средство против лихоимства, - честно сказал я. - Ну, обличите вы чиновника взяточника, а он заявит, что вы его оклеветали, что для этого вас подкупили его враги. Придется создавать комиссию, чтобы она разобралась в обстоятельствах. Вот и будет ваша правда против его денег. Он купит членов комиссии, и вы же окажетесь клеветником.

    -  Не всех можно купить! - гордо заявил либерал.

    -  Конечно, есть много честных людей, но вы сами недавно говорили, что кругом взяточничество?

    -  Именно так-с.

    -  Вот вам и ответ на наш вопрос. Чтобы добиться толка, придется для надзора за каждым нечестным чиновником содержать комиссию из других чиновников, часто таких же взяточников.

    Такая циничная логика была, по-моему, новой для времен «надежды и иллюзий», периодически произрастающих в нашем вечно жаждущем справедливости государстве.

    -  Так, по-вашему, зло неискоренимо? - сердито спросил либерал.

    -  Не знаю. Я торжества справедливости пока нигде не наблюдал.

    -  То, что вы говорите, совершенно безнравственно. Есть высокие принципы, коим следует всякий порядочный человек. Это принципы служения отечеству и государю! И таких людей в России большинство!

    -  Коли так, прошу меня извинить, я, вероятно, неправильно вас понял, когда вы обличали пороки общества. Ежели все так чудесно, то стоит ли из-за нескольких лихоимцев растлевать и волновать народ гласностью?

    Либерал совершенно озверел от собственных противоречий и собрался обрушить на мою голову водопад своих наивных мечтаний. Однако, я вовремя уловил приближающуюся опасность и, любезно улыбнувшись, оставил за ним поле боя.

    Когда я уже выходил, в буфетной заговорили все разом.

    Вечеринка, между тем, перешла в заключительную фазу. Кое-кто уже уехал, другие собирались. Только игроки в вист отрешенно сидели за ломберным столиком.

    Екатерина Дмитриевна выглядела утомленной. Видно было, что у нее опять сильная мигрень. Я пошел в сад подышать свежим воздухом и, спускаясь с крыльца, понял, как сильно пьян. Опьянение было, что называется мягкое. Голова вроде бы работала нормально, а вот члены совсем расслабились. Я ушел подальше от дома и сел на скамейку.

    Яркое осеннее небо с мириадами звезд висело над головой. Как всегда в такие моменты, потянуло на философствования. Мир был огромен, а я никому не нужен. Мне стало грустно и одиноко.