Пока же «привлекательности» было в изобилии. Мне тут же показалось, что я не так уж сильно хочу спать…

    Судя по поведению, ее сексуальное взросление шло ударными темпами. Не могу сказать, что она откровенно себя демонстрировала, но и ложной скромности заметно не было.

    -  А мне надеть рубашку? - поинтересовалась она, когда увидела, как я ее рассматриваю.

    -  Не стоит.

    -  А как мне лечь?

    -  Ложись ко мне спиной, может быть, нам все-таки удастся заснуть.

    Катя почему-то застеснялась, повернулась и тихонько скользнула под одеяло. Сделала она это так бесхитростно-грациозно, что заснуть мне удалось не скоро, а она, кажется, не заснула вовсе, привыкая к незнакомому ощущению чужого тела внутри себя. Я так измочалился, что у меня не хватило сил выйти из нее. Да, так оно было и уютнее.

    «И в вечном споре бог Морфей с богиней Афродитой», - процитировал я пришедшие в голову стихи, когда раздался вежливый, но настойчивый стук в дверь. Я всполохнулся, как будто меня застукали на месте преступления, и попытался выскочить из постели.

    -  Кто там? - совершенно спокойным, ровным голосом, спросила Катя.

    -  Барыня, к вам господин Алферов, чего ему сказать? - спросил Марьяша из-за двери.

    -  Передай, что у меня мигрень, я не принимаю. Пусть придет завтра вечером. Меня больше не беспокой, - добавила она. - Хорошо-то как, - сказала она, сладко потягиваясь. - Разбудили тебя, бедненький?

    Мне тоже было хорошо, недолгий сон освежил, и большая, нежная грудь с розовым соском в досягаемой близости породила много новых проектов. Потому я не стал жаловаться на неведомого мне господина Алферова, а поймал сосок губами.

    Катя застонала, придвинулась ко мне и закрыла глаза. Так начался мой очередной медовый месяц.

    Екатерина Дмитриевна была чудесной женщиной. В ней уживался трезвый ум и романтичность, безоглядная страстность и разумная осторожность.

    Меньше всего в ней было того, что называется «стервозность». Она ровно хорошо относилась к большинству окружающих людей, не заносилась и попусту не обижалась.

    У нас с ней установились ровные любовные отношения, без истерик и надломов.

    Катя поняла мой первый грубый порыв и приняла новую модель отношений, с долгими нежными прелюдиями, разнообразными, мало применимыми в этом времени, формами любовных игр.

    Мне с ней было хорошо и комфортно, и единственное, что немного омрачало «безоблачное счастье», это то, что она была Катей, а не Алей. Удивительное дело, объективно Катя была красивее Алевтины, больше соответствовала моему идеалу женской красоты, была образована и ближе мне по психологическому типу, однако, я все время сравнивал ее со своей деревенской простушкой, кажется, потерянной для меня навсегда.

    Глава 6

    Весть о наших «особых» отношениях с Кудряшовой быстро распространилась в городе, я ловил на себе заинтересованные взгляды новых знакомых и угрюмые доктора Неверова. После того, как мигрени у Екатерины Дмитриевны бесследно прошли, нужда в его частых посещениях отпала, но он продолжал наносить ежедневные визиты, правда, теперь уже не ей, а мне. К моему большому удивлению, умирающему чахоточному мальчику после первого же сеанса сделалось немного лучше, и доктор поверил в мой «метод» лечения. Теперь он возил меня и к нему, и к другим больным, и я постепенно возвращал былую славу «великого целителя». Делал я это, по просьбе Кати, бесплатно.