Еда так меня утомила, что я начал задремывать на полуслове. Доктор сделал знак женщинам, и меня оставили одного. Я еще несколько минут пролежал с открытыми глазами и незаметно для себя уснул.

    Утром меня разбудило солнце, празднично светившее в окно. Я был в комнате один и смог встать с постели. На мне, как ни странно, не оказалось никакой одежды.

    -  Хоть бы догадались надеть ночную рубашку, - сердито подумал я, разглядывая свое отощавшее тело. Алхимик, как я называл соседа по Петропавловской крепости, или природа вернули мне его без изъянов. Все было вроде на своих местах.

    Я сделал несколько гимнастических движений и постепенно увлекся. Мышцы жаждали нагрузки, и я с удовольствием начал разминаться, Было еще очень рано, и предположить, что в такое время кто-нибудь придет с визитом, я не мог, а потому не позаботился даже о набедренной повязке.

    Дверь открылась неслышно, и я только тогда понял, что у меня гостья, когда Екатерина Дмитриевна, вскрикнув, выскочила из комнаты. Я бросился на кровать и закрылся одеялом. Однако, она больше не показывалась. Оставалось ждать развития событий. Довольно долго никто не появлялся, и я даже немного обиделся, что про меня забыли. Наконец, раздался стук в дверь. Теперь в комнате появилась не хозяйка, а горничная, та, что вчера приносила еду. Теперь я ее окончательно вспомнил. Гость, с которым я проник в дом, называл ее «Марьяшей».

    -  Сударь, - сказала она. - Я принесла вам одежду.

    -  Спасибо, Марьяша, - поблагодарил я.

    Девушка, положив узел с платьем на кресло, кокетливо улыбнулась. Марьяша выгодно отличалась от дворовых девушек, встречавшихся мне в XVIII веке. Вела себя естественно и не раболепствовала.

    -  Это что, моя одежда? - поинтересовался я, не без тайной тревоги поглядывая на узел. Натянуть на себя свои старые вещи я бы не смог ни при каких обстоятельствах.

    -  Нет, это вещи покойного Иван Иваныча. Ваши совсем истрепались. Екатерина Дмитриевна просила померить, может быть, что-нибудь подойдет.

    -  А кто такой Иван Иванович?

    -  Муж Екатерины Дмитриевны.

    Мне очень не хотелось надевать вещи покойного купца, но кажется, у меня не было другого выбора.

    -  А давно он умер?

    -  Давно, пять лет назад. Я тогда еще здесь не служила.

    -  Екатерина Дмитриевна хорошая барыня? - поменял я тему разговора.

    -  Очень хорошая, в ней много душевности и дружества, - похвалила хозяйку Марьяша.

    Девушка развязала узел с вещами и начала раскладывать их на туалетном столике.

    -  А что здесь за пьесу ставят? - спросил я ее, вспомнив про несостоявшуюся репетицию.

    -  Это барыня придумала. Комедь называется.

    -  Понятно.

    Говорить нам собственно было не о чем, но Марьяша не уходила, видимо, радуясь разговору со свежим человеком. Мне было не очень удобно лежать голым, до подбородка укрывшись одеялом, но отправить девушку, чтобы встать, было неловко.

    -  А, вы, барин, правда сто лет проспали? - наконец, задала она интересующий вопрос.

    -  Слухи значительно преувеличены, - непонятно для девушки ответил я.

    -  А… я и сама подумала, как же так, сто лет - и такой молоденький.