На нашей точке мы пребывали с Сыном Степей. Сам дом не видели. Зато видели кусочек улицы. Там и появилась гонимая ветром фигура.

– А вот и гость московский, – прошептал я.

Человек шел по мостовой в сторону дома, где заседало благородное собрание. Долговязый, в темном плаще не по погоде и с объемистым кожаным портфелем. И я проникся уверенностью, что это тот самый долгожданный гость из столицы.

– Может, обычный поздний прохожий, – из врожденного упрямого чувства противоречия оспорил мою гипотезу Амбага.

– Поспорим? На что?

– Да с тобой спорить, – отмахнулся Сын Степей. – Сейчас увидим.

Руку таинственный незнакомец держал в кармане, и я готов был поклясться, что там у него припасено что-то стреляющее или просто смертоносное. И оглядывался он опасливо, как волк. Похоже, калач тертый. Где его терли – это мы его самого спросим. Нам, надеюсь, предстоят долгие беседы по душам в приватной тюремной обстановке.

Незнакомец исчез из нашего поля зрения. Зато вскоре появился агент наружного наблюдения. Он подал знак – все в порядке, все на месте.

Я только ткнул локтем монгола в бок – мол, а ты спорил! Тот пожал плечами.

Ну что, внесем сумятицу в этот цирк! Выступим на «Манеже» с нашим силовым номером!

– Идем, – кивнул я.

И бойцы отряда захвата осторожно, как тараканы на ночной кухне к оставленному куску хлеба, устремились к «Манежу». Тут главное – бдительность и осторожность. Светское общество собралось на втором этаже дома, но они вполне могли где-то внизу оставить наблюдателей.

Уф, мы без проблем подобрались ко входу. Вроде никто не переполошился. Наши люди осторожно рассредоточились, чтобы сторожить окна.

Дверь в магазин тканей была заперта на замок. Первое препятствие, которое возникает всегда. Дверь, конечно, можно вышибить молодецким ударом, но это как подать сигнал противнику: «Мы здесь, спасайся кто может!»

Тут агент «наружки» отмычкой, как по волшебству оказавшейся в его пальцах, без особого труда открыл замок. М-да, квалификация. Сам агент внешне смахивал на вора-домушника, весь приблатненный, вихляющийся и отмычкой работал виртуозно. Откуда только в наше наружное наблюдение такие экземпляры набирают?

Я осторожно толкнул входную дверь. Никто нас не ждал, на карауле не стоял. Расслабились враги пролетариата. Сноровку теряют.

Справа дверь вела в торговый зал. А прямо перед нами поднималась широкая лестница на второй этаж. По обе ее стороны на тумбах возвышались какие-то бюсты, похоже, скопированные с античных. Слишком шикарно для магазина тканей.

Я и еще трое бойцов осторожно ступили на лестницу. На лицах решимость, в руках «наганы», сердце воинственно колотится. И нервы напряжены – тут уж ничего не поделаешь, никакой опыт тут не в помощь. Все равно руки будут трястись. Потому что задержание – вещь такая. Не всегда и не всем удается с него вернуться живыми и здоровыми. Самая матерая контра часто бьется до конца, зная, что ее песенка спета.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Сын Степей мазнул окрест себя фонариком. Луч вырвал из объятий темноты трюмо, дорогой паркет, обитые шелком стены, бархатную штору. И двустворчатую массивную дверь. Притом плотно закрытую. Из-за двери доносились возбужденные приглушенные голоса. Ну, собрание на то и собрание, чтобы голосить и спорить.

Я осторожно попробовал надавить на дверь. Заперта! И что делать?.. Нет, тут отмычка нам не нужна. Домушник из «наружки» пока ковыряться в замке будет, нас дырявить из револьверов начнут.