Он - охотник. И все ближе. С каждым шагом.

   - Клянусь.

   Уже клялся, там, в пещере. И чего стоила его клятва.

   - Пожалуйста...

   В какой-то момент земля уходит из-под ног. И лес, отвесив прощальный удар, отпускает. Я падаю. Качусь по ковру из гнилых листьев, которые прилипают к коже. Расцарапываю руки о корни и камни, которых как-то слишком много. И уже не в силах вынести этой, новой, боли кричу.

   - Аану!

   Падение останавливается на дне оврага. И я, всхлипывая от обиды, пытаюсь вдохнуть, подтягиваю колени к груди, кое-как переворачиваюсь на живот, понимая, что дальше бежать не смогу.

   Я не хочу умирать.

   И шорох сзади заставляет обернуться.

   По дну оврага, неторопливо, неуклюже, прихрамывая на переднюю лапу, шел медведь. Он был стар, и бурая некогда шерсть поседела. Массивную голову украшали шрамы. А левая глазница зверя была пуста. Впрочем, вел его нос.

   Я завороженно смотрела, как он, черный подвижный, нащупывает мой след. И зверь то и дело останавливается, словно опасаясь потерять кровавую дорожку, вычерченную мной на листьях. Но остановки эти длятся меньше мгновенья, и зверь движется дальше.

   Осторожно.

   Медленно.

   Неотступно. Он подбирается все ближе и ближе. И я, встав на четвереньки, вновь отползаю, уже понимая, что сейчас - не спастись.

   - Аану! - голос Янгара заставляет зверя остановиться. И тяжелая голова поворачивается к краю оврага. Приподнимаются губы, обнажая желтые клыки, каждый - длиной в два моих пальца. Из пасти раздается рычание.

   - Аану, отзовись же...

   А в следующий миг медведь нависает надо мной. Он привстает на задние лапы. И я вижу израненное, изорванное подбрюшье.

   Его гнали.

   Не сегодня и не вчера. Но долго, раз за разом спуская собак, которые окружали зверя, хватали за пушистые штаны, ошалев от крови, забывали о страхе, ныряли под брюхо лесного хозяина, давились шерстью и выдирали целые куски плоти.

   Но медведь ушел.

   Вот только раны загноились, и черные мясные мухи кружились над ними.

   - Нет, пожалуйста... - шепотом попросила я.

   Зверь вонял, но не звериным духом - болезнью, которая говорит о скорой смерти. И единственный уцелевший глаз был мутным, гноящимся.

   - Пожалуйста...

   Я не хочу умирать.

   Но зверь помнит о боли, которую причинили ему люди. Он покачнулся и опустился на четыре лапы, нависнув надо мной. Из пасти на мое лицо капала слюна. А меж клыков показался длинный черный язык, который нежно коснулся рассеченной щеки. И боль утихла.

   Наверное, потому, что я лишилась чувств.

Глава 11. Амок

   С ним давно уже не случалось приступов, и Янгар успел забыть, каково это, когда мир, еще мгновенье назад казавшийся прочным, незыблемым, вдруг разлетается на осколки. И сознание уходит, уступая лютому, дурному, скрытому внутри.

   В нос шибает старой кровью.

   Рот наполняется слюной, удержать которую невозможно.

   И остается одно желание - убить.

   ...арена.

   ...песок, в котором вязнут ноги. Он сырой, несмотря на то, что после каждой схватки досыпают свежий. Но крови много и песок мокнет.

   ...пот летит по спине, по рукам, по пальцам. И рукоять трезубца становится скользкой.

   ...кружит сеть.

   ...и нервы рвет крик:

   - Убей!

   Его враг - огромный нубу, украшенный множеством татуировок, за каждой из которых стоит мертвец, чья голова легла к ногам темнокожей богини.