— Можешь идти, фройляйн Руперта. И на будущее. Если я еще раз застану тебя в слезах на виду, ты на неделю отправишься мыть котлы на кухню.

— Простите, фройляйн Биссинг. Спасибо, что учите меня, фройляйн Биссинг!

Девочка сделала книксен и чинным шагом покинула комнату.

— Чем могу быть вам полезна? — фройляйн улыбнулась одними губами, от чего у Шпатца по спине пробежал холодок.

Беседа на задалась. Может быть, железная фройляйн, когда-то воспитывавшая Сигилд, не поверила в легенду про газету «Фамилиенцайтунг», а может рассказывать и правда было нечего.

— В Сеймсвилле девочек балуют. Стараются нарядить покрасивее и накормить повкуснее. Нас с детства учат, что матерей, жен и сестер надо оберегать и лелеять, даже если они капризничают, — Шпатц снова оглянулся назад.

— Далеко не у всех есть деньги, чтобы отдать своих дочерей на воспитание в такой цветник. Тем ценнее воспитанные жены.

— Вымуштрованные. Как солдаты.

— А они и есть солдаты, герр Шпатц, — Крамм вывернул руль, и мобиль покатил по широкой мощеной дороге. Впереди показались небоскребы Билегебена. — Думаешь, это легко — беречь и поддерживать своего мужа? Всегда быть приветливой и отлично выглядеть? Даже когда тебе больно, страшно и хочется плакать?

Шпатц промолчал. Гимназия произвела на него, пожалуй, даже более гнетущее впечатление, чем расстрел на плацу Гехольца.

— Расслабься, герр Шпатц. Мне самому захотелось сбежать от этой фройляйн Биссинг, как будто я нашкодивший щенок, а вовсе не частный детектив.

— Но это же не воспитание, а истязание какое-то!

— У меня есть одно правило, которое помогает мне жить. Я не вмешиваюсь в дела, в которых не разбираюсь. Вот ты, герр Шпатц, сможешь точно сказать, что знаешь, как правильно?

Шпатц задумался. Вспомнил свою мать. Он никогда не видел, чтобы она плакала или кричала. Она всегда улыбалась при виде отца. Всегда находила теплые слова. А потом подумал про властную Джерд, которая уж точно не пыталась скрыть недовольство или плохое настроение. Кого из них отец любил больше? Нежную Блум, прошедшую через горнила железной муштры гимназии для девочек в Вейсланде, или острую на язык и щедрую на оплеухи Джерд, которую с детства только баловали и гладили по голове?

— Вот и я не смогу, — Крамм усмехнулся. — Значит оставим этот вопрос для тех, кто понимает.

Вместо того, чтобы двигаться прямо и, через Унтерштрассе проехать к Альтштадту, Крамм направил мобиль на эстакаду Крессштрассе — кольцевую дорогу вокруг Билегебена.

— Мы разве не в контору сейчас возвращаемся? — Шпатц удивленно приподнял бровь.

— Герр Шпатц, мне нравится твой костюм, но для наших сегодняшних планов он совершенно не годится.

— Планов? Ах, да! Я же совсем забыл про ночное представление… Но что мы хотим там узнать? Ведь по правилам театра все гости будут в масках.

— Иногда, чтобы увидеть ответы, нужно просто оказаться в гуще событий, — мобиль Крамма лихо обогнал неспешно двигавшийся в правом ряду ластваген. — Мы окажется как безликие гости в том месте, где Сигилд работала последние полгода. Впрочем, можете относиться к этому приключению как просто к походу в театр. Давно ли ты был на танцах, герр Шпатц?

— Как мы собираемся поступить с девушкой, герр Крамм? — вспомнив о Сигилд, Шпатц почувствовал, как снова заныли виски. — Вернем ее отцу, как полагается по контракту? Или…?

— Признаться, у меня пока нет ответа на этот вопрос. Наш Пфордтен, личность неприятная. Знаешь, как он получил эту фамилию? Предпоследний пакт Пфордтен был правоведом.