В тот день Мэри застала у себя Ашота в полубезумном состоянии. Впервые в жизни он напился вдребедан, опустошив половину ее запасов. Железобетонный журналист пел, плакал и смеялся одновременно и твердил всерьез обеспокоенной любимой одну только фразу:

— Карен сказал "пока"! Мэри, Карен сказал "пока"!

— Ну, видимо, он так с тобой попрощался! — осторожно попыталась что-то объяснить и заодно выяснить фотомодель. — Обычное слово, почему ты его без конца повторяешь?

— Нет, ты ничего не поняла! — закричал пьяный в стельку журналист. — Он сказал: "пока не хочу!" "Пока не хочу тебя видеть"! Понимаешь — он сказал "пока"!

— Черт бы вас всех побрал! — взорвалась Мэри. — И тебя, и твоего сына, и подружку мою Олесю! Всегда у вас все с какими-то выкрутасами! Он сказал тебе свое бредовое "пока" — вот ты бы и радовался, старый дурень, что скоро его увидишь, а не разводил бы здесь сырость! Подумаешь, невидаль, его щенок снизошел до одного небрежного слова, и ты теперь с ним носишься, как с фамильной драгоценностью! Ну, Ашот, сядь спокойно, ты нализался вдупель, сейчас я тебя суну под душ, а потом уложу спать. Надеюсь, рыжая кукла переживет твое отсутствие.

Поскольку Ашот ничего не отвечал, а только глупо улыбался, Мэри энергично взялась за дело. Она молниеносно раздела Ашота и с трудом доволокла до ванной. Джангиров категорически отказался вставать под душ.

— Ну и черт с тобой! — решительно сказала Мэри, взяла Ашота за волосы и с силой рванула вниз.

Журналист охнул от боли.

— Потерпи, пьяница! Не думала я, что ты запойный! Иначе ни за что бы с тобой не связалась!

И манекенщица открыла кран. Холодная вода рванулась на голову и тело Ашота.

— Будешь знать, как пить, писака! — приговаривала Мэри, с трудом удерживая вырывающегося Джангирова под душем. — Теперь тебе придется оплатить ремонт моей квартиры, а заодно и соседской, которую мы сейчас благополучно зальем. Но, может, к счастью, не успеем! Тогда тебе повезет, дурачок! Если бы ты только знал, как тебе уже повезло со мной!

— Хватит, Мэри! — жалобно простонал Ашот. — У меня жутко болит голова…

— Ага! — обрадовалась фотомодель. — Головка заболела! Сейчас ты запьешь таблетку чаем и ляжешь баиньки. На бочок! "И эти сильные мужчины были как мальчики слабы…" — с упоением вспомнила она строки Глеба Витковского, закрыла воду и быстро растерла Ашота мохнатым жестким полотенцем.

Журналист молчал, изредка постанывая.

— Ну, допился? — сурово вопрошала Мэри. — Дозвонился? Договорился? Допрыгался! Лыка не вяжешь! Ладно, не ной, твой парень никуда от тебя не денется! Я науськаю на него подружку. И вообще, Ашот, тебе бы нужно сначала подружиться с ней.

— Я согласен, — пробормотал, укладываясь в кровать, замученный Джангиров. — Я сделаю все, что ты велишь…

— Конечно, сделаешь! — уверенно сказала Мэри. — Открой ротик, я буду поить тебя из ложечки. Первая покажется страшно невкусной, в ней измельченная таблетка, зато потом наступит Рай на земле: горячий сладкий чай, вылеченная головка и красотка Мэри на закуску. Ну, поехали! — И она поднесла ложку к лицу Ашота. Он послушно открыл рот. — Вот и умничка! — нараспев похвалила Мэри. — Рот как у галчонка! С закрытым ты куда красивее, Джангиров, но это так, к слову. Сейчас не до твоих красот. Достаточно моих.

Так, балагуря и ласково воркуя, Мэри напоила Ашота, закутала в одеяло и погасила свет.