Он встал, задумчивый, налил из кувшина тёмное рубиновое вино в затейливые, вырезанные из янтаря кубки и вернулся. Я жадно выпила сразу половину и выдохнула:

— Ох, как хорошо! А ты что, есть не хочешь?

— Я хочу… — он снова смутился, придвигаясь, пробормотал: — А ты правду сказала — ещё можно? Ну, ещё один разок…

Не выдержав, я рассмеялась. Стоян насторожился, зыркнул подозрительно, и пришлось его поцеловать, обняв ладонью бородатую щёку:

— Милый мой, любимый! Мы будем заниматься любовью, пока ты не выдохнешься, поэтому советую хорошенько подкрепиться!

Он выдохнул и залпом осушил свой кубок. Капельки вина густо скользили по светлому янтарю, создавая сюрреалистическую картину, напомнив, что мне надо будет выкручиваться с девственностью, которой у меня, увы, уже нет. А может, просто рассказать Стояну правду? Если он меня любит, должен поверить… Если любит.

Так, спокойно. Решаем проблемы по мере их возникновения, ведь уже договорилась сама с собой. А пока что у меня всего одна проблема — неудовлетворённость, усиленная вином, голодом, воздержанием. Минет не успокоил, а только распалил желание. Моя нога потёрлась о шерстистую ляжку Стояна, в груди заныло, спустилось в живот. И я решительно отставила кубок:

— А впрочем, забудь о еде! Потом, всё потом!

И, поднявшись, уселась ему на колени. Стоян опешил:

— А… како? — и указал на своё ещё вялое достоинство. Я поджала губы в смешке:

— Неужели ты считаешь меня неспособной возбудить этого жеребца?

— Любая… Молви, откель всё умеешь? — он стиснул моё тело в объятиях, вдруг глянул хмуро: — Ужель была с мужчиной до меня?

— Это очень, очень долгая история, мой князь, — мурлыкнула я в ответ, укладывая его насильно на соболей, поглаживая ладонями чуть влажные плечи, описывая круги по груди и улыбаясь. — Обещаю всё рассказать тебе, но потом… Всё пото-о-ом!

Он расслабился, поплыл, глаза подёрнулись поволокой, а я ощутила своей многострадальной, а теперь вознаграждённой за все мучения жопочкой восстающее из пепла достоинство, упирающееся мне в зад. О нет, в анал я его точно не пущу, но поэксплуатирую знатно за мои страдания!

Восторженной дурочкой я никогда не была, и прекрасно понимала, что без смазки здесь не обойтись. Масло должно сойти. Ну и поза тоже важна, пока я не привыкну к безумному размеру! Стоян собирался меня долбить до упора в миссионерской, неудивительно, что боялся порвать. Тут надо аккуратненько… Мог бы и сам догадаться, коли девки «визгали», ну да ладно.

« — И кто вас только воспитывал, скажите, пожалуйста! — Когда папа Карло, а когда никто».

— Стоянчик… — шепнула, пригибаясь совсем близко к его лицу и целуя в губы. — Я на секундочку!

Чувствуя, как призывно сжимается влажное лоно, молнией метнулась к сундуку, загребла немножко подтаявшего масла и вернулась в позу валькирии-победительницы. Когда моя ладонь принялась ласкать член Стояна, обмазывая жёлтым натуральным и жирным лубрикатом, мой муж застонал не то от приятных ощущений, не то от досады, и протянул:

— Янушка, не томи!

— Какой ты интересный! — промурчала, наклоняясь. — Ты же не хочешь мне сделать больно, правда?

— О-о-х, — только и смог сказать он в ответ, когда я осторожно направила его член в себя. Но Стоян хотя бы мог говорить, а я совершенно потеряла дар речи. Ослепла, оглохла… Вся превратилась в одно большое влагалище, в которое вторгался завоеватель. Медленно вторгался, мучительно медленно и жестоко приятно. Какой там пестик… Даже единственно знакомый мне пенис Матвея не мог сравниться с этим чудов… чудным членом! А его обладатель дышал тяжело и только постанывал, впившись в мои глаза очумелым взглядом.