Меня послали Старшие. (Долгая непереводимая речь. Звуки похожи на драку лягушки-быка с котом).
Генеральный секретарь : Черт, не могли научить как следует английскому! Слушай, сынок, ты не беспокойся. Все, что мне надо, это отпечаток большого пальца вот здесь, внизу. Дай мне правую руку. Нет, не надо так скрючиваться. Выпрямись . Я не сделаю тебе ничего плохого… Доктор!!! Доктор Нельсон!
Второй доктор : Да, сэр?
Генеральный секретарь : Где доктор Нельсон?
Второй доктор : Доктор Нельсон? Он ушел, сэр. Он сказал, что вы освободили его от обязанностей.
Генеральный секретарь : Нельсон так сказал? Ну и черт с ним! Сделайте что-нибудь. Искусственное дыхание, похлопайте по щекам. Только не стойте так… разве вы не видите – человек умирает!
Второй доктор : Я уверен, что ничего делать не надо, сэр. Оставьте его одного, пока он сам не выйдет из этого состояния. Доктор Нельсон всегда так делал.
Генеральный секретарь : Будь он проклят!"
* * *
Голос Генерального Секретаря больше не появлялся, не появлялся и голос доктора Нельсона. Джил заключила (по тем слухам, которые доходили до нее на работе), что Смит впал в каталептическое состояние. Там были еще две записи. Одна гласила: «Нет нужды говорить шепотом. Он все равно тебя не услышит». Другая: «Уберите этот поднос. Покормим его потом, когда он придет в себя».
Джил принялась перечитывать запись, когда появился Бен. В руках у него были такие же гладкие листы, но вместо того, чтобы протянуть их Джил, он спросил:
– Есть хочешь?
– Пойдем, подстрелим корову.
Он ничего не произнес ни во время подъема на крышу, ни когда они брали такси, молчал он и во время полета до площадки «Александрия», где парковались междугородние такси. Бен взял одно из них, с балтиморским номером, и только в воздухе назвал адрес:
– Хейджерс-таун, Мериленд. – Он расслабился. – Вот теперь можно и поговорить.
– Бен, к чему такая таинственность?
– Извини, Стройненькие Ножки. Я не знаю наверняка , что мне не подбросили клопика, потому что если на это способен я, почему то же самое не может сделать кто-нибудь другой. И точно так же насчет такси, вызванного из моей квартиры. Хотя оно и не обязательно должно иметь уши, но они вполне могут в нем оказаться. Спецслужбам свойственны радикальные меры. Но это такси… – он погладил сиденье. – Они не могут нашпиговать своей техникой все машины. Эта, выбранная случайно, должна быть безопасной.
Джил поежилась.
– Бен, не думаешь же ты… – она не закончила фразы.
– Ну да! Ты видела мою колонку. Я сделал ее девять часов тому назад. Ты полагаешь, что администрация позволит мне лягать ее в живот и удержится от ответного удара?
– Но ты же всегда был в оппозиции.
– Все верно. Но здесь есть разница. Я обвинил их в том, что они держат политзаключенного. Джил, правительство – живой организм. Как и у всякого живого существа, в нем преобладает инстинкт самосохранения. Ударь его, и оно ударит в ответ. На этот раз я ударил его всерьез. – Он замолчал и добавил. – Но мне не стоило втягивать в это дело тебя.
– Я не боюсь… С той самой минуты, как вернула тебе твою машинку.
– Ты здорово помогла мне. Если дела пойдут худо, этого будет достаточно.
Джил смолкла. В то, что она, которой не доводилось сталкиваться ни с чем более грубым, чем материнский шлепок в детстве и несколько со смаком сказанных в ее адрес словечек в более зрелом возрасте, может оказаться в положении жертвы, верилось с большим трудом. Будучи медсестрой, она видела последствия различного рода жестокости… но это случалось с кем-то другим.
Такси уже заходило на посадку, когда она нарушила молчание:
– Бен! Положим, этот пациент умрет. |