Я посмотрел на своих. Док ответно ухмыльнулся, остальные ожидали развития ситуации, вернее, моей команды. Думаю, мы бы их сделали, но уж больно обидно было: свои же! К счастью, по всей видимости, моя речь возымела какое‑то действие: не то что в жестах сопровождавших нас ребят поубавилось решимости, нет. Они по‑прежнему молча вели нас по лесу, лишь изредка бросая вопросительные взгляды на замыкавшего нашу цепочку коренастого мужика лет под сорок – наверно, он и был командиром их группы. Так вот, изменилось вдруг что‑то в этом самом мужике.

– Стоять! – неожиданно приказал командир. – Руки за голову!

Да, опыт, пожалуй, у него был – не зря он нас опасался. Однако мы даже с удовольствием подчинились его приказу: лучше стоять на месте с задранными руками, пусть и под дулами компактных пистолет‑пулеметов «кедр», чем идти навстречу своей смерти...

Командир подошел ко мне, стараясь не касаться моего тела, залез мне во внутренний карман куртки, извлек оттуда листок Голубкова Он внимательно прочел документ и задумался. По всей видимости, в подлинности документа сомнений у него не было.

– Возвращаемся! – приказал он и таким же макаром – гуськом, руки за головой – повел нас назад, к той поляне, на которой остался лежать лицом в траву Голубков.

Когда мы оказались на поляне, коренастый снова положил нас ничком на землю, и наступил черед Константина Дмитриевича. Командир дал знак поднять его и отвести в сторону. Я лежал с краю, земля холодила, я еще подумал: не подхватить бы какую‑нибудь простуду, но были у меня в том и свои преимущества – я слышал весь их разговор.

– Предъявите ваши документы! – сказал Голубкову командир спецназовцев.

«Суки, – подумал я, – про документы надо было с самого начала спрашивать, а не тащить всех сразу в лес. Хотя, быть может, это и есть высокий профессионализм, когда приказ выполняется без всяких рассуждений, четко и точно. Ну как бы ты сам поступил, окажись на месте этого командира? То‑то и оно... Уж наверняка не стал бы документы спрашивать...». Приказано – сделал, а потом уж разбирайся.

Голубков спокойно достал свою генеральскую корочку, развернул ее и продемонстрировал командиру группы захвата. На снимке в удостоверении Константин Дмитриевич был сфотографирован при полном параде: в генеральском мундире, с несколькими орденскими планками. Удостоверение начальника оперативного отдела УПСМ, подписанное самим президентом, произвело нужное впечатление; командир уже не смотрел так презрительно‑строго, и тон его значительно смягчился.

– Вы понимаете, товарищ генерал, что я не могу не выполнить отданный мне приказ?.. – сказал спецназовец Голубкову.

– Да, я отлично понимаю положение, в котором вы оказались, – мягко ответил Константин Дмитриевич. Мы все напряженно прислушивались к их разговору: от того, чем он закончится, можно сказать, зависела наша судьба... – Но это положение можно исправить. Если вы дадите мне полчаса, я буду в силах оказать вам помощь.

– Помощь? – удивился командир. – Нам?

– Да, помощь. И именно вам. Ведь это вам необходимо сейчас принять правильное решение, чтобы не сделать непоправимую ошибку... Вы документы мои видели? Как старший начальник, я могу просто отменить предыдущий приказ, и вы обязаны будете мне подчиниться. Но я пойду другим путем. Я хочу вас убедить. Для этого давайте воспроизведем логику всех предыдущих действий в этой операции.